оргазма просто из-за ее энтузиазма.
— Тебе нужно позвонить Грише, — резко говорю я, отказываясь смотреть на нее. — Я заменю твое платье, или мы отдадим его в чистку. Мы сделаем все, что нам нужно, но ты должна вернуться и сделать то, что должна. В противном случае я заберу деньги обратно, и я не несу ответственности за то, что произойдет после этого. Это больше не будет в моих руках. И не задавай вопросов, Лидия, — добавляю я, ненавидя каждое слово, слетающее с моих губ, но зная, что мне нужно положить этому конец.
Мне нужно установить дистанцию между нами.
— Ответы тебе не понравятся.
19
ЛИДИЯ
Я приму решение.
Я сделаю это после душа. Черное платье в пятнах спермы валяется на полу, мои руки дрожат, когда я вхожу под горячую воду. Я говорю себе, что это для того, чтобы смыть прикосновение Левина, но правда в том, что я этого не хочу. Он ни к чему меня не принуждал. Я боролась со своим влечением к нему с тех пор, как проснулась в гостиничной кровати с тех пор, как он прижал меня к двери в тот первый раз, и я знаю это так же хорошо, как и он. Сегодняшний вечер был просто кульминацией этого, и, если я буду честна сама с собой, я удивлена, что все не зашло дальше, чем зашло.
Именно Левин не дал этому зайти так далеко, и я уверена, что он тоже это знает. Мне стыдно признаваться в этом не потому, что мне стыдно получать удовольствие, а потому, что я знаю, что не должна хотеть его. Черт возьми, он практически мой похититель, и, хотя он был добр ко мне и никоим образом не причинил мне вреда, он шантажирует меня, втягивая в ситуацию, в которой я не хочу оказаться. Хотя, кажется, он тоже не особенно хочет сниматься в этом фильме, думаю я, смывая все оставшиеся следы его присутствия и закрывая глаза под горячей водой. Однако я не могу позволить себе слишком много думать об этом: о том, кем он на самом деле мог быть или на кого мог работать, о том, что еще он мог натворить в прошлом. Мне нужно выпутаться из этой ситуации. Подальше от него, пока это не зашло дальше.
Однако есть только один способ добиться этого.
Принять решение.
— Мне жаль, — говорю я Грише, когда он берет трубку, в то время как Левин тихо собирает мое платье с пола в ванной, чтобы отправить его в химчистку. — Я запаниковала … у меня все еще есть чувства к тебе, и я чувствую себя такой виноватой... Твоя жена…
— Она больше ничего для меня не значит, Лидия, — настаивает он. — Но ты… ты значишь все.
— Так ты простишь меня? — Я смахиваю слезы, которые не имеют к нему никакого отношения или, скорее, не имеют ничего общего с желанием, чтобы он простил меня, но он верит, что они такие, какими он хочет их видеть.
— Конечно, дорогая, — говорит Гриша, явно наслаждаясь своей способностью быть на другой стороне разговора впервые после нашей ссоры, тем, кто прощает, а не просит прощения. — Давай проведем вечер дома, и ночь. Как мы привыкли: еда на вынос, кино, уютно устроившись на диване. Все будет так, как будто ничего и не изменилось.
Я знаю, что это значит. Я знаю, что мне придется делать. Но я киваю, проглатывая комок в горле.
— Я не могу дождаться, — говорю я ему и бросаю взгляд на Левина, вешая трубку.
— Дело сделано, — тупо говорю я ему, кладя телефон на тумбочку. — Не завтра вечером, а послезавтра. Я увижу его снова.
— Хорошо, — говорит Левин, но выражение его лица предполагает что угодно, только не это. — Поспи немного, Лидия, — лаконично добавляет он, доставая спортивные штаны из спортивной сумки. — Я уверен, что тебе это нужно.
К тому времени, как он снова выходит из ванной, я выключаю свет, поглубже закутываюсь в одеяло, когда он ложится на диван, но я далека от сна. Я остро ощущаю его присутствие, его мускулистый рост, растянувшийся на другом конце комнаты от меня, вспоминаю, как он ощущался рядом со мной раньше. Он ощущался лучше, чем я могла себе представить, огромный, широкоплечий и могущественный, возбуждающий меня больше, чем любой мужчина до него, даже Гриша, пока я не узнала его получше.
Я закрываю глаза, пытаясь заставить себя не думать о том, каково было бы чувствовать его в постели рядом со мной, все это теплое, мускулистое тело, обвивающиеся вокруг меня, оберегающее меня. Я знаю, нелепо думать о нем с точки зрения безопасности, о человеке, который может быть опасен, об убийце, о множестве вещей, о которых я не знаю, но почему-то я чувствую, что если бы он был сейчас со мной в постели, его руки обвились вокруг меня, а его теплое дыхание ощущалось на моем затылке, я бы боялась меньше.
И когда я засыпаю, он снова снится мне.
Он в постели со мной, его губы на моем затылке, его рука на моем бедре, он притягивает меня к себе, к твердой выпуклости моей задницей, и трется об меня.
— Я хочу тебя, Лидия, — шепчет он, и я ахаю, чувствуя, как он прижимается ко мне, его пальцы стягивают мягкий хлопок моих пижамных штанов, скользят по моему бедру, раздвигая его.
Прежде чем я понимаю, что происходит, моя футболка тоже задрана, его рука обхватывает мою грудь, сжимает ее, пальцы сжимают мой сосок и приятно перекатывают его между ними, когда он толкается внутри меня.
Он такой чертовски приятный на ощупь, твердый, толстый и огромный, заполняющий меня, что я задаюсь вопросом, смогу ли я принять его всего. Я стону, прижимаясь к нему в ответ, когда его рука, не играющая с моим соском, скользит между моих бедер, отыскивая мой ноющий клитор, потирая меня там, пока он входит в меня, трахая меня долгими медленными движениями, которые продвигают меня выше дюйм за дюймом, ближе к кульминации.
— Еще, — задыхаясь, хнычу я, пока он трахает меня. — Еще, Левин, еще, и я чувствую, как он напрягается, внезапно хватая меня и опрокидывая на спину на кровать. Он нависает надо мной, его руки почти
