возбуждения вниз по стволу моего члена, когда она начинает поглаживать меня всерьез. — Ты самый большой, кого я когда-либо чувствовала… о боже, Левин!
Мои пальцы находят ее клитор, этот маленький тугой комочек нервов, и я начинаю его потирать, желая выяснить, что ей нравится больше всего. Мне требуется всего несколько секунд, чтобы обнаружить, что ее бедра подергиваются от удовольствия, когда я обвожу его, а затем прижимаюсь прямо к нему, и я повторяю это снова и снова, мои губы скользят к ее шее. Я не могу оставить след, думаю я про себя, отчаянно пытаясь сохранить хоть какое-то подобие контроля. Она такая приятная на ощупь, мягкая, влажная и горячая, и когда я засовываю в нее два пальца, когда она начинает поглаживать мой член быстрее, и я чувствую, как она сжимается вокруг меня, мне требуется последнее усилие, чтобы удержать себя от того, чтобы поднять ее и толкнуться в нее у двери.
Это было бы чертовски просто. Мой член вынут, ее юбка задрана все, что мне нужно было бы сделать, это обхватить ее ноги вокруг своей талии и сдвинуть трусики в сторону, и я мог бы оказаться внутри нее. Мысль о том, что ее бархатное тепло обволакивает мою длину, почти головокружительна, и в этот момент, когда мы оба сходим с ума от желания, я почти думаю, что она позволила бы мне.
Не делай этого, Волков. Не…
— О боже! — Лидия задыхается, ее голова откидывается на дверь, когда ее бедра прижимаются к моей руке. — Не останавливайся, Левин, пожалуйста, я собираюсь кончить, не останавливайся…
Спасибо, черт возьми. Это то, что мне было нужно, чтобы удержаться от того, чтобы трахнуть ее, от того, чтобы она умоляла меня не прекращать ласкать ее до кульминации, на грани которой она находится, потому что я тоже чертовски близок. Я чувствую, как пульсирую в ее ладони, мои яйца напряжены, а член тверд до боли, мое тело дрожит от необходимости сдержать свою сперму еще на несколько секунд, и я знаю, что, когда почувствую, как она сжимается вокруг моих пальцев в оргазме, я не смогу это остановить.
— Я тоже, — стону я. — Черт возьми, Лидия, я кончу на тебя, если не остановлюсь…
— Мне все равно, — выдыхает она мне в ухо, и это, черт возьми, все.
Я погружаю свои пальцы в нее жестко и быстро, прижимая их к тому месту глубоко внутри нее, которое, я почти уверен, приведет ее туда, мой большой палец трется о ее пульсирующий клитор. Я чувствую, как ее тело напрягается под моими прикосновениями, у моего уха перехватывает дыхание, а затем я чувствую, как она выгибается дугой напротив меня, и дрожь чистого удовольствия пробегает по ней, ее киска сильно сжимается вокруг моих пальцев, когда я набухаю и извергаюсь в ее кулаке.
— О блядь, Лидия! — Я выкрикиваю ее имя одновременно с тем, как она стонет от моего, содрогаясь напротив меня, когда ее кулак бешено дергается вверх и вниз по моему пульсирующему члену, моя сперма извергается горячим потоком, покрывающим ее юбку и бедра, мою руку и ее, и это лучше, чем любая гребаная ручная работа, которую я испытывал, как будто оргазм поднимается от самых кончиков пальцев ног и покалывает все мое тело.
— Левин, Левин... — она задыхается, прижимаясь ко мне, ее спина выгибается дугой, когда я бросаюсь вперед, так что мы плотно прижимаемся друг к другу, и ее рука опускается, мой все еще твердый член оказывается зажатым между нами, когда моя сперма снова извергается, растекаясь по ее животу, когда я терзаюсь об нее, мои пальцы погружаются в нее так глубоко, как только могут. В тот момент я думаю, что отдал бы почти все, чтобы увидеть ее обнаженной, чтобы я мог видеть ее бледную кожу, покрытую моей спермой, отмечая ее как свою.
Моя.
Но это не так. И когда я медленно прихожу в себя, Лидия порхает вокруг моих пальцев, а моя рука все еще прижата к ней, я понимаю, что натворил.
Она не может быть моей. Или, скорее, она – моя ответственность, моя работа, а не моя девушка, любовница или даже роман на одну ночь. Я не должен был трогать ее, или трахать, или делать что-либо еще с ней, или она со мной. Я рисковал всем, вплоть до наших жизней, потому что не мог контролировать свою похоть. Я должен покончить с этой миссией. Я не знаю, почему она вызывает у меня такие чувства, но это должно прекратиться…
Я отступаю назад, все еще затаив дыхание, и смотрю на нее: ее волосы спутались вокруг лица, бледные щеки раскраснелись от удовольствия, ярко-розовые пятна высоко на скулах, румянец заливает шею и грудь. Ее губы розовые и припухшие от поцелуев, на шее, к счастью, нет царапин по крайней мере, мне удалось удержаться от этого, и ее юбка все еще задрана на бедрах, трусики сдвинуты набок, черная ткань ее платья испачкана моей спермой.
Она выглядит удовлетворенной, распутной и чертовски великолепной.
Мой член, все еще наполовину твердый вне джинсов, подергивается, как будто хочет пойти по второму кругу, и я стискиваю зубы, запихивая себя обратно в штаны, когда Лидия смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Что мы сделали? — Выдыхает она, и я качаю головой.
— Мы не можем сделать это снова. — Я отворачиваюсь, мне нужно увеличить расстояние между нами, прежде чем я вернусь к тому, что я только что сказал, возьму ее на руки и брошу на кровать, чтобы я мог трахнуть ее как следует.
Какого хрена, Волков?
В своих путешествиях я встречал нескольких женщин, достаточно великолепных и умелых, чтобы у меня почти сразу снова встал член, чтобы я был достаточно похотлив, чтобы трахаться всю ночь, но это не то. Лидия красива, и я могу сказать только по ее поцелуям и реакции ее тела, что она чертовски хороша в постели, но это не так искусно, как у тех женщин. Лидия была хороша именно потому, что она была потеряна в своем желании так же сильно, как и я, а не потому, что пыталась меня возбудить. И никогда не было женщины, независимо от того, насколько я ей нравился, которая могла бы вызвать у меня желание трахнуть ее через несколько секунд после
