class="stanza">
Обещанный мне, избранный мной,
Почивший в земле и ставший травой.
Плач мой сольется с ночной тишиной,
Мой плач по тебе, о, избранный мной.
Где сердце, что пело, – там камень лежит.
И кровь, что кипела, уже не бежит.
Слова пропадают, и голос дрожит.
Где рядом стояли – там камень лежит.
Энгиру показалось, что он стремительно падает. Вздрогнув всем телом, он проснулся. Но, видно, сон не отступил окончательно, потому что печальный голос до сих пор плыл над спящей Долиной. Только слов Энгир больше не понимал. Язык этот не был ему знаком, и веяло от слов такой древностью, что по спине побежали мурашки.
Энгир осторожно сел и огляделся. По залитой лунным светом Долине брела женщина. Она и сама была лунным светом – густым и плотным. Крепко сбитая, ростом втрое выше Энгира, она представляла собой поистине впечатляющее и жуткое зрелище. Одета она была как воин, и меч, сжатый в опущенной руке, бесшумно волочился за ней по земле. Длинная коса раскачивалась на спине в такт шагам. Ветер сдувал с ее ресниц серебряные капли, и они летели в воздухе, опадая на траву ночной росой. Каждая росинка заключала в себе маленькую луну. Мириады крошечных лун вокруг и только одна настоящая, там, в черном бархате неба, – вечное подтверждение тому, что даже в самой кромешной тьме есть капля света.
Женщина обернулась, не обрывая песни. Губы ее оставались неподвижными и плотно сомкнутыми, но голос, без сомнения, принадлежал ей. Лицо выглядело суровым и скорбным. Серебряный взгляд встретился со взглядом Энгира. Сквозь видение можно было различить ночной пейзаж Долины. У Энгира похолодело в желудке, и он потерял сознание.
В бреду или во сне Энгир видел ту же Долину, только гор вокруг не было. Он разглядел и ночную гостью. Черноволосая, румяная и белозубая, она что-то торопливо рассказывала своему спутнику-алыпу, оживленно жестикулируя и дергая его за рукав. Тот внимательно слушал, иногда коротко переспрашивая или смеясь. Он был на голову выше женщины, но Энгир видел обоих не снизу, а так, будто и сам превратился в исполина.
Налетел порыв ветра, и фигуры стали пылью и песком, взвихрившись в воздух темными столбами. Энгир услышал оглушительный звук, в котором смешались топот множества ног, хриплые крики, предсмертные стоны и лязг оружия. Запахло кровью, людским и лошадиным потом. Энгир в ужасе зажал уши ладонями.
Он опять увидел тех двоих. Трава больше не была зеленой. Ее вытоптали и осквернили. Алып лежал на земле с открытыми глазами, в которых отражалось слишком мирно-голубое небо. Из ран уже не сочилась кровь. Женщина сжимала его руку в своих. Ее могучие богатырские плечи содрогались, но глаза оставались сухими. На щеке багровела рваная царапина, а штаны на бедре промокли от крови. Рядом с парой крест-накрест торчали вогнанные в землю тяжелые мечи.
Энгир моргнул и поглядел вокруг словно бы другими глазами. Там, где земля напиталась кровью, поблескивало что-то, отражая солнечный свет. Женщина будто снова почувствовала постороннее присутствие и обернулась.
«Середина радуги», – услышал Энгир и проснулся. Солнце уже стояло в зените. Голова раскалывалась и гудела от боли, словно и не спал он вовсе.
Умывшись и немного перекусив, Энгир сложил оставшиеся припасы в кучку и поджег. Упав ниц рядом с чадившим костерком, он вознес смиренную молитву, благодаря воительницу, которая подсказала ему, где искать слезы солнца. Энгир еще не убедился, что сон найдет отражение в действительности, но счел необходимым отплатить за помощь. В первый раз женщину он видел точно наяву, и дым сожженной еды послужит замечательным угощением для нее.
Оставив костер тлеть, Энгир схватил кирку и пошел искать середину радуги. Как было бы чудесно, управься он с делом сегодня. Ему совсем не хотелось ночевать в Долине еще раз. Опасности тут не было, но страх обитал. Ночная гостья обязательно вернется. Вернее, это он гость здесь – на земле, видавшей небывалое сражение. На земле, где обрели последнее пристанище великие алыпы ушедших времен.
Двойную радугу Энгир приметил сразу же, как проснулся. Неужели она никогда не исчезает? Но сегодня она висела совсем над другой частью Долины. Где же заветный кусочек земли? Энгир все равно не вспомнил бы точно, где видел вчерашнюю радугу, поэтому постарался не думать о ней.
Он нашел место, где более высокая радуга растворялась в траве. Широко переставляя ноги, он сосчитал расстояние до другого конца воздушного моста – чуть больше двух сотен шагов. Энгир отмерил половину и, глубоко вдохнув, вонзил кирку в землю. Инструмент явно не годился для такой работы, но выбирать было не из чего.
Энгир привык к искрам, звону и упрямому сопротивлению непокорной породы. В жирной плодородной земле кирка увязала, цеплялась за корни трав. Получалось не столько копать, сколько рыхлить. Поэтому Энгир, присаживаясь на корточки, выгребал потревоженную почву руками и снова вонзал кирку.
Иногда он поднимал голову – убедиться, что яркая радуга еще на месте. Она неизменно висела над головой, придавая уверенности. Энгир не имел представления, как глубоко может залегать желтый металл и вообще попадается ли он в обычной земле. Легенды легендами, но…
Очередной удар породил привычный звон, и деревянная рукоять кирки завибрировала. Отбросив инструмент, Энгир принялся копать руками вокруг чего-то твердого, попавшего под лезвие. Земля забивалась под ногти, некоторые из них уже обломались. Левая покалеченная рука была плохим помощником. Но вот Энгир сжал в пальцах облепленный землей камень размером с детский кулачок. Он опрометью рванул к озеру и опустил находку в воду. Энгир тер камень усталыми руками, а под ними растворялось облачко грязи.
Когда Энгир достал камень и на его желтых боках блеснуло солнце, он едва не лишился рассудка от счастья. Он прежде не видел настолько роскошного и благородного металла, да еще и самородка. Небольшая выбоина, оставленная киркой, и темные вкрапления пустой породы не портили красоту застывшей драгоценной крови павших богатырей. В этот миг Энгир понял, почему пазырыкцы так хотели заполучить слезы солнца.
– Ты любила его, – сказал Энгир, надеясь, что слова так или иначе достигнут ушей призрачной хозяйки Долины. – Ты не будешь против, если все, что от вас осталось, теперь послужит и моей любви. Я не возьму много, обещаю.
Под серединой двойной радуги, там, где однажды храбрая воительница провожала возлюбленного на небесные пастбища, Энгир отыскал еще два самородка. Спрятав сокровища на дно видавшей виды дорожной сумы и мысленно возблагодарив хозяйку Долины, на закате он тронулся в путь.
Энгир опасался грабителей, которые могли встретиться ему по пути. При первой же возможности он обмазал самородки бурой глиной, чтобы они выглядели обычными грязными камнями, невесть зачем завалявшимися в заплатанной суме путника-бедняка. Неизвестно, сработала бы уловка или нет, только никаких плохих людей Энгир не встретил, да и внешне он не представлял для них интереса – оборванец, бредущий по свету.
Ждал Энгира куда более тяжелый удар. Ждал там, куда он стремился всей душой. Там, где он рассчитывал обрести несказанное счастье на всю жизнь.
Окрыленный, Энгир вернулся в родное поселение. Первым, кого он встретил, оказался незнакомый парень, тащивший кузнечный молот с огромной трещиной. Вероятно, этот человек появился здесь за время отсутствия Энгира. Энгир поздоровался и вежливо поинтересовался, в прежнем ли аиле живут Хозяин и его дочь.
– Хозяин с женой там же живут, а дочку они выдали замуж в большой стан, – ответил парень. – Да только она…
– Замуж? – перебил Энгир, не дослушав. – Прости, пожалуйста, мне нужно идти. Спасибо.
Энгир развернулся и чуть ли не бегом направился туда, откуда пришел. Большой стан располагался в той же стороне, только на развилке нужно повернуть налево, насколько он знал. Незнакомый парень почесал затылок, пожал плечами и пошел по своим делам, подобрав тяжеленный молот, который он на время недолгого
