прямо в лицо.
— Мадам, простите, — виновато сказала гувернантка, — боюсь, Мишель страдает бессонницей, а точнее, детской хитростью, она категорически отказывается засыпать!
Встречу Натана Хейма с Авелин можно было бы описать парой предложений. Действительно, Авелин искрила в его присутствии, хотя всячески пыталась сосредоточиться на дочери, успевшей обнять ногу мсье Хейма. Поразительное спокойствие и непунктуальность гостя ничуть её не задевали.
Натан машинально рассматривал дом, обводил глазами фотографию Мишель, которую он уже успел назвать принцессой. Девочка была на вершине блаженства, поскольку Хейм подхватил её на руки, и довольно болтала босыми ножками.
Я и Авелин стояли, как солдаты побеждённой армии в поле, несколько минут показались нам веком. Холодность Натана Хейма к Авелин немного насторожила меня. Казалось, Авелин хочет упрекнуть гостя в чёрствости.
— Как здорово, что вы не отказались приехать, мсье Хейм! Насколько я помню, вы очень деловой человек! — улыбаясь, произнёс Серж и пожал Натану руку.
— Мсье Тард, я разорён! Ужасно разорён! — ответил тот со смехом. — Времени, к сожалению, у меня недостаточно, швейцарские банки моего времени пусты.
— Н-да. Познакомьтесь, мсье Хейм, моя супруга и прекрасная мать этой девочки — Ава, — воскликнул Серж. — Думаю, Доминика вам представлять не нужно. Или всё же нужно?
Никто не обратил внимания на его шутку, и Серж засмеялся сам. Авелин буквально застыла, а Натан сделал вид, что забыл эту женщину или вовсе никогда не был с ней знаком. Она неотрывно смотрела ему в глаза.
«Отважилась бы она сейчас же сказать при всех, что любит Натана Хейма до потери рассудка, несмотря на долгие годы разлуки и дочь от другого мужчины?» — подумал я, наблюдая эту странную сцену.
Внезапно у меня всплыла страшная мысль: а что, если Авелин, жена Сержа, не та самая Гишар? Быть может, я ошибаюсь, веду себя слишком мнительно, как говорила Мойра? Мне нужно было срочно узнать правду.
— Авелин Тард, — произнесла она, делая ударение на последнем слове.
— Натан Хейм, — сухо ответил гость, кивнув головой в знак приветствия.
Я незаметно следил за Авелин. Глаза её застыли, пальцы нервно сжимались и разжимались. Не могло быт никаких сомнений: это именно она любила Натана Хейма. Именно она бросила его, как героиня неизвестной мне книги.
— Мишель, — коротко сказал Серж, представив Хейму маленькую дочь.
Мишель вдруг схватила Натана за шею и яростно проговорила:
— Вы мне нравитесь, мсье! Вы как мой папа! А этот мсье, — девочка повернула голову в мою сторону, — как фея из моих снов!
Авелин ошеломлённо уставилась на дочь, затем на гувернантку и сердито произнесла:
— Мишель-фантазёрка, ты прямо сейчас отправляешься спать! Сесиль, проследи, чтобы на этот раз благовоспитанный ребёнок не сбежал из своей постели…
В гостиной Натан Хейм был всё так же невозмутим. Авелин смотрела на него с женским любопытством, а я — с ужасом. Вскоре взгляды бывших влюблённых встретились. Глаза Авелин пылали обидой, но Хейм смотрел на неё с полной безмятежностью.
«Нет, — сказал я себе, — они больше не влюблены, их не мучит ностальгия».
Серж вёл себя как-то нервно, отпускал циничные шуточки, хотя никогда не был особым циником. Сидя за столом и скромно угощаясь каким-то деликатесом, Натан уже смотрел на Авелин с лёгким восхищением. Лишь одно, наверное, омрачало его взгляд: она уже не принадлежала ему, и не было никакой надежды, что они вновь сойдутся.
— Ну-с, мсье Хейм, о работе вашей мы все немного наслышаны, расскажите же теперь о жене и детях, — Серж, как гостеприимный собеседник, начал беседу с не очень приятной просьбы.
— Я не женат, — признался Хейм с простодушной честностью. — И детей у меня нет.
— Вы убеждённый холостяк или придерживаетесь мысли, что мужчина должен отгулять своё, а уже потом жениться? — настойчиво продолжал Серж.
— Нет, почему же? Я не шалею от «гуляний» с сиюминутными женщинами и был готов к женитьбе и в двадцать, и в тридцать лет, просто… я не встретил свою любимую, — серьёзно проговорил Хейм. — Вернее, встретил семь лет назад, но мой лирический пылкий роман закончился, и после него ничего значительного не было.
— Женщины, разбившие нам сердце, забываются, когда мы интересуемся другими, — сказал Серж с усмешкой.
Вот теперь я понял, что сердце Авелин было по-настоящему разбито. Она смертельно побледнела и нервно комкала в руках салфетку, избегая взгляда измученных глаз Натана.
— Надеюсь, вам удастся найти подходящую невесту и раскрасить своё будущее в яркие цвета, знаете ли, деньги — это прекрасно, но они не прошепчут ночью: «Я тебя люблю», — насмешливо произнёс Серж.
Авелин глядела в лицо Натана, словно в зеркало, она чувствовала, что его угнетает разговор о столь деликатных вещах. Её захлёстывало желание выйти из комнаты и побыть наедине с собой, с тем, что мы привыкли называть болью. В конце концов, она почувствовала острую ненависть к Сержу, который вёл себя, как жестокий скептик, мизантроп, питающийся страданиями другого человека.
Её отвращало и пугало это. Я видел.
— Бесполезно искать любимую женщину по свету, мсье Тард, так же бесполезно, как искать счастье в ком-то, в чём-то, надеяться, ждать…. Всё приходит со временем: и тёплая чудесная любовь, и смерть. Со смертью, правда, немного другая история, — горько улыбаясь, сказал Натан Хейм.
Я покачал головой:
— Знаете, друзья, не стоит говорить о смерти: даже в отсутствие любви жизнь продолжается.
— К счастью, — заметила Авелин.
Через шторы в гостиную проникала ночная темнота. Казалось, мрак захватывает всё вокруг, несмотря на яркие электрические люстры, въедается в наши одежды, волосы, глаза.
— Знаете, — негромко сказала Авелин, — забавная всё же штука — наша жизнь.
— Почему? — удивился Серж.
— Не знаю, — тихо обронила Авелин, украдкой посмотрев на Хейма.
Злился ли Серж, видя, как обмениваются взглядами его жена и новоиспечённый гость? Нет. В ревности он становился некрасивым. Его ревность, даже если она и была, основывалась только на страхе бедности и голодном существовании.
Авелин подняла жемчужно-белые веки и сказала, пристально смотря на своего супруга:
— Серж, я думаю, не стоит поднимать темы личного характера за ужином.
Выдержав короткую паузу, она добавила:
— Нашему гостю, быть может, неудобно говорить о столь интимных вещах. Поговорим о чём-нибудь другом, на сегодня хватит откровений.
Мой лучший друг, этот совершенно бессовестный Серж, подтрунивал над господином Хеймом, но тот защищался виртуозно, с чувством собственного достоинства. Он не пользовался своим престижем. Тревогу Хейма выдавали лишь нервные движения пальцев, которыми он теребил свои запонки от Cartier.
Я подумал, что после слов Авелин эта некрасивая словесная дуэль закончится. «Поскорее бы перевести тему личной жизни Натана Хейма в другое русло», — эта мысль настойчиво стучала у меня в голове. Но вслух я ничего не сказал.
— Я не против поговорить на любую тему, которую выберет ваш
