Арм Коста
История Натаниэля Хаймана
Капли размером с пятифранковую монету с гулом летели к земле и разбивались об асфальт. Изо рта выходил тепловатый пар, цепляясь за губы, и улетучивался, едва успев согреть их. Кажется, пришла пора сказать «оревуар» тёплым дням и «бонсуар» сырым ноябрьским будням!
Всякий раз, когда городская суета надоедает мне своими тяжёлыми оковами, а шум машин раздражает барабанные перепонки скрежетом и визгом, я сбегаю в сад Альбера Кана. Сдаётся мне, это самое тихое место во всём Париже. К тому же здесь всегда, в любое время года, даже в самые серые и унылые дни, поют птицы, и как же упоительно их пение!
Прогулочным шагом, неторопливо, я гулял по аллеям, наслаждался чистотой воздуха после дождя, необыкновенной тишиной и благодатью. Останавливаясь то тут, то там, я вдыхал осеннюю свежесть, погружался в свои мысли и фантазии. Но счастье уединения длилось недолго — где-то с полчаса. Вдали я услышал не любимое пение птиц, а громкие голоса — оказалось, мне пришлось стать невольным свидетелем неприятнейшего и совершенно неинтересного мне разговора.
Я изрядно разозлился на тех, кто нагло прерывает мой, и без того редкий, покой, мою обеденную идиллию, и бодрым шагом направился прочь из сада. Слушать пошлые, пустые разговоры — увольте, не для этого я мчался через весь город в своё любимейшее место вдохновения.
У выхода я столкнулся с парой — высокомерным конопатым блондином лет тридцати, небрежно причёсанным и неряшливо одетым, и девушкой, маленькой, хрупкой, заплаканной, в тоненьком чёрном плащике, который явно не согревал её.
— Я не смогу без тебя… Я не смогу без тебя жить, пойми ты, наконец… — повторяла она вполголоса.
Парень придерживал её за плечо.
— Что ты хочешь от меня, Мадлен? Что?
Всхлипывая, девушка заглядывала в глаза возлюбленного и настойчиво повторяла один и тот же вопрос:
— Объясни мне, почему всё так вышло, Жерар?
Жерар не нашёл убедительных слов для своей девушки. Он стоял, как самоуверенный и себялюбивый господин, высоко подняв голову, и его оценивающий взгляд без всяких эмоций скользил по сторонам.
Я заглянул в глаза молодого человека и увидел в них лукавство, присущее соблазнителям, пройдохам и карточным игрокам, а также жестокость, насмешливость и дерзость. Видимо, этот Жерар был мастером лжи и коллекционером разбитых сердец. Девушка униженно обращалась к нему усталым осипшим голосом, но возлюбленный был непробиваем, словно стена.
Такому мужчине, который, чёрт возьми, своим холодным безразличием отталкивает женщину я бы бросил вслед: «Подлец». Но вмешиваться в их диалог не хотелось, говорят, лезть в чужие любовные дела — дурной тон.
— Мы не подходим друг другу, пойми и смирись с этим, — холодно произнёс Жерар. — Всё прошло. Забудь меня, забудь всё, что между нами было, и живи дальше. Я ведь много раз говорил тебе, что нам нужно расстаться. Так будет лучше для нас обоих. Нам не судьба быть вместе!
Сердце прекрасной девушки, казалось, вмиг превратилось в папье-маше после слов «не судьба», а я стоял как вкопанный и думал.
«Откуда ты, напыщенный и незрелый господин, знаешь, что тебе и этой девчушке предписано свыше? Как ты можешь сам решать, когда судьба и когда не судьба? Понимаешь ли ты вообще значение этого слова?»
От негодования я даже хмыкнул вслух: забавно и вместе с тем страшно, когда кто-то, легкомысленно наигравшись чувствами другого человека, списывает свою усталость и скуку на судьбу.
Меня зовут Доминик Рууд. Мне тридцать три года, и я журналист, который пишет необыкновенные истории из жизни людей, на первый взгляд кажущихся странными.
Впрочем, совсем недавно ко мне обратился человек с весьма загадочной историей — он утверждал, что оказался в затруднительной ситуации, повторяя судьбу главного героя прочитанной им книги.
— Мсье Рууд, поймите меня правильно, но мне кажется, что я сам стал персонажем романа, словно кто-то или что-то заставляет меня повторять судьбу этого персонажа.
По правде говоря, я лишь пожал плечами в ответ на откровения господина, пожаловавшего в редакцию нашей газеты. Он хотел от меня помощи, но что, скажите мне на милость, может сделать рядовой журналист маленькой городской газетёнки? Слушая диковинный рассказ незнакомца, я сначала притворялся заинтересованным, а затем стал изображать из себя страшно занятого человека, обременённого рабочей и житейской усталостью.
— Я бы с радостью выслушал бы вас и помог бы чем смог, но, увы, сейчас я просто тону в работе. Приходите ко мне дней эдак через… десять.
Я полагал, что у этого господина пропадёт желание посещать меня второй раз или он вовсе забудет обо мне и о нашей редакции, пропахшей старыми бумагами, пылью и мышами.
Посчитав его визит ко мне каким-то вздором, шуткой, но никак не реальной историей, я зажил обычной жизнью: работал, обедал, перекидывался фразами с репортёрами, редакторами и прочими людишками, перебегающими из одной двери в другую с кучей бумаг и весьма деловитым видом.
Через десять дней в дверь моего рабочего кабинета постучали. На пороге стоял тот самый незнакомец.
— Я пришёл ровно через десять дней, мсье Рууд, как вы и сказали.
Нежданный гость приближался к моему рабочему столу мелкими шажками. Он не улыбался. Его каменное лицо не выражало ни любви, ни тоски, ни жалости. Абсолютно ничего! Незнакомец протянул мне руку, а меня словно ударило током от этого рукопожатия. Я почувствовал одновременно страх, неловкость и стыд — мне казалось, что человек, вошедший в мой рабочий кабинет, исподтишка изучает меня.
Я осторожно рассматривал странного посетителя, пытаясь понять, кто же он такой. Чиновник или банковский служащий? Офицер или врач? Путешественник или проходимец? Я уставился на подозрительного незнакомца, а затем пробормотал:
— Слушаю вас. Чем могу быть полезен?
Но он не спешил отвечать, вместо этого сам задал вопрос, немного сбивший меня с толку:
— Вы любите оружие?
Мужчина сел в кресло напротив моего стола и принялся рассматривать ружьё и шпагу, висящие на стене. Я был в полном недоумении: этот незнакомец искусно отвечает вопросом на вопрос, он в меру нагловат и наполнен харизмой. Не каждый журналист способен похвастаться такими качествами!
Я вспотел, закашлялся, а затем, отдышавшись, с заученной улыбкой ответил:
— Я миролюбивый человек и оружия не люблю. Ружьё — подарок от друга, а шпагу мне вручила французская команда по фехтованию.
— Завоевавшая прошлым летом на олимпиаде золотые медали. За месяц до начала игр в Москве вы спрогнозировали нашим мушкетёрам победу, написав статью с подробным исходом событий. Мне это известно, — спокойно
