не в тот клочок попала. Накормили бы мы вас сейчас березовой кашей, как этого студента.
Н и к о д и м. Какого студента?
С а м о х и н. А пес его знает. Некто Боголюбов.
Ф и т и н ь к о в с к и й. Ну что этот Боголюбов?
С а м о х и н. Извольте. Если обществу угодно, могу прочесть.
К с ю ш а. Просим, просим!..
С а м о х и н. «13 июля один из представителей администрации в Петербурге при посещении тюрьмы остался недоволен порядком. Между прочим, он заметил…» Ну, тут я пропускаю. Вот: «…что, проходя мимо него, арестант Боголюбов не снял фуражки. Представитель администрации взмахом руки сшиб фуражку (повторил это движение), а за оказанное ему неуважение приказал подвергнуть Боголюбова телесному наказанию для примера другим. Боголюбов наказан розгами в коридоре тюрьмы в присутствии всех арестантов».
Н и к о д и м. Вот злонравия достойные плоды!..
В е р а. Как вы смеете шутить! Высечь публично юношу! За что? За то, что шапку не снял!.. Да перед кем?.. Какой-то чиновник, который, может, и ногтя его не стоит!.. Только потому, что у него власть!.. А этот бессилен!.. Глумиться над личностью! Над душой человеческой!..
С а м о х и н (стянул с головы салфетки). Великий Кант сказал: «Звездное небо над нами, а нравственный закон внутри нас…»
В е р а. Дрянь в нас, а не нравственный закон.
М а ш а. Вот мы веселимся здесь, а Петербург-то, наверно, весь кипит…
П р и с т а в.
Петербург кипит,
Словно лес шумит,
И народ валит,
Словно кровь бурлит.
Кто с отчаянья,
Кто случайно.
Трон качается,
Зло кончается.
Вера быстро перешла с левой игровой площадки на правую. Маша — за ней. Волнуется толпа. Задние поднимаются на цыпочки, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Выбирающиеся из толпы мокры и растерзаны, как после драки.
Г о л о с а в т о л п е. Что там?
— Не приведи, боже, такое увидеть.
П р и с т а в. Господа, разойдитесь, движение задерживаете!
Г о л о с а. А что этот господин с бородкой говорит?
— Тише вы! Дайте умного человека послушать!
— А я сижу, ничего не знаю, спасибо, племянничек прибежал.
О ф и ц е р (протискиваясь через толпу). Позволь! Позволь!
Офицера пропустили. Вера и Маша ринулись за ним.
Г о л о с. Эх, барышня, вы-то куда? Это дело мужское, не женское.
М а с т е р о в о й (подшофе, вытянулся перед офицером). А вы, ваш благородие, еще не видели?
О ф и ц е р. Позволь! Позволь!
М а с т е р о в о й. А я вот сподобился. Мы с братом почитай десятый раз приходим, а все налюбоваться не можем.
С т а р и ч о к. Вот и мамзели интересуются.
Г о л о с а. Глаза б мои не глядели.
— Позор! Позор! В центре столицы!
— А ну, барышни, пожалуйте по домам. Не вашего это ума дело.
В е р а. Это уж позвольте нам судить.
П р и с т а в. Господа! Господа! Разойдитесь!
Толпа расступилась, открыв витрину салона. В витрине была выставлена картина — обнаженная женщина в черных чулках и странном головном уборе, приложив пухлый палец к пухлым губам, полулежала на софе.
В е р а (растерянно). Что это?
Г о л о с. Нану показывают.
Ф р а н т о в а т ы й к у п ч и к (поднялся на цыпочки). Это что за Нана такая?.. Гы… бебелина отборная!..
С т а р и ч о к. А вы роман-то читали? Почитайте, вам как молодому человеку оченно приятно будет. Там все обстоятельства обозначены вовсю. И такие там слова на их счет, что и пропечатать на нашем языке невозможно. Только по-французски…
Вера и Маша с трудом выбрались из толпы.
М а ш а (расхохоталась). Нравственный закон… Нравственный закон внутри нас!..
П р и с т а в.
Не Петербург кипит —
Самовар кипит,
Не народ бурлит —
Только пар валит.
Кто из чайной,
А кто в чайную,
Кто случайно,
А кто с отчаянья…
Вера постояла секунду и вдруг решительно направилась к возвышению, где расположен суд, и села на скамью подсудимых.
М а ш а (истошно). Вера!..
Бросились было за ней, но конвойные лязгнули шашками.
П р и с т а в. Теперь — стороны. Правая (указал на пюпитр прокурора) — и левая (указал на столик адвоката). А можно — наоборот. (Повернулся спиной к залу.) Теперь эта правая, а эта левая. (Опять повернулся.) А теперь эта левая, эта правая. Вот и разберись: правая — левая, а левая — правая. (Развел руками.) Стороны, что с них возьмешь. Вращаешься туда-сюда и чувствуешь себя повелителем сторон: что было лево, стало право, что было право, стало лево. Лицом к народу — защитник левый, задом к народу — прокурор левый. Как вращается, так и получается… Фу, голова закружилась. С кого же начать?.. (Вынул монетку.) Метнем на орла и решку? Орел, конечно, прокурор, ну а решка есть решка. (Подбрасывает монету.) Он! Решка!
И тут же высветился столик адвоката.
Итак, Коммерческий клуб. Бильярдная. Место, где всегда толкутся петербургские адвокаты.
Левая игровая площадка превратилась в бильярдную Коммерческого клуба.
А л е к с а н д р о в. …А-а, все это пустяки, господа. Сущая белибердистика.
М о л о д о й а д в о к а т. Что вы, голубчик Петр Акимович! Вы такую речь произнесли, такую речь… Романс, господа!..
А л е к с а н д р о в. А вы бы ее на музыку положили да под фортепьяно… Нет, господа (развалился он в кресле), меня на такие процессы использовать — все одно что золотыми часами гвозди заколачивать. Слезы вызвать — дело нехитрое, каждый может. А вот, бывает, выйдешь, и речь в кармане лежит (похлопал он себя по фалде фрака), взглянешь этак присяжным в глаза, а перед тобой такие мордовороты сидят, что в душе теснение делается. Э, батеньки мои, думаешь, вас на сиропе не проведешь, вам другой напиток надобен, покрепче. И завернешь речугу, как Пушкин говорил, без предуготовления…
М о л о д о й а д в о к а т. Импровизатор! Импровизатор вы, Петр Акимович, великий маг экспромта!..
А л е к с а н д р о в. Да полноте, господа, полноте. А то уж я невесть что про себя подумаю. Маг! Скажете такое!.. Вот, помню, был казус. Защищаю горбуна, жену убил. Железным аршином по основанию черепа. Перебил атлант, и — царствие небесное. Злость против него, ну… сами понимаете. Молодая, красивая, а тут монстр, Квазимодо. Вот такой коротышка. Из-за барьера не видно, один чуб дрожит. Встаю. Развернул речь, положил на стол. И тут словно бес какой одолел. Отодвинул речь в сторону и начал. «Господа судьи и господа присяжные заседатели!»…
Бильярдисты бросили игру.
Тут я выдержал небольшую паузу и повторил: «Господа судьи и господа присяжные заседатели». А потом переиначил: «Господа присяжные заседатели и господа судьи». И снова: «Господа судьи и господа присяжные заседатели». И пошел часто-часто: «Господа присяжные заседатели и господа судьи, господа судьи и господа присяжные заседатели…» И как только язык поворачиваться успевал. Ну, конечно, суд фраппирован, присяжные: «шу-шу-шу», председательствующий прерывает меня: «Господин адвокат!» А я опять: «Господа судьи, господа присяжные заседатели…» Председательствующий в крик: «Господин адвокат!..» А я ему в ответ: «Я вот по часам две минуты повторяю: «Господа судьи, господа присяжные
