своей судьбой, с жалостью и сожалением взирал на Филиппа, и он прошептал едва слышно:
– Господи, вот мой крест…
…Густой сизый дым ладана курился из кадила, мерно качающегося в руке Филиппа. Сквозь этот дым, обернувшись к толпе, он видит Иоанна. Государь поглощен службой, голова его опущена, глаза прикрыты. Зато Мария Темрюковна исподлобья тяжело глядит на Филиппа своими черными глазами, и ему не по себе от этого взгляда, в коем видна вся ее грязь…
На лица сподвижников государевых он старался не глядеть вовсе.
Среди знати Филипп не видел Ивана Петровича Челяднина, еще не ведая, что боярин выслан из Москвы на воеводство в Полоцк и что Земская дума обезглавлена…
Земские дворяне и значительная часть бояр наконец выступили против опричнины. Видимо, они решили, что ежели государь начал считаться с их мнением, созвал собор, на котором решался вопрос о продолжении войны, и они согласились воевать за государя, несмотря на увеличение налогов в слабеющем государстве, то они имеют право бить челом перед государем, дабы он отменил опричные порядки. Тем более епископам государь пошел на уступки, позволил Филиппу занять митрополичий стол, так отчего же и их требование не останется без ответа? Молвили, более трехсот человек подписались под челобитной…
Филипп из окна митрополичьих палат видел, как в следующие дни по Москве носились в большом числе черные всадники, государево личное войско, хватали челобитчиков. Велось следствие, Москва притаилась в ожидании массовых казней. Филипп, еще не возведенный в свой сан, да и к тому же поклявшийся не вмешиваться в государственные дела, бессильно взирал на происходящее вокруг и горячо молился…
Теперь же, став митрополитом и проводя свою первую службу, Филипп все думал о том, как начать разговор с государем, дабы тот помиловал несчастных. Неизвестно, есть ли в том заслуга Филиппа, или же государь сам смилостивился, но вскоре узники были отпущены. Троих же челобитчиков, князя Рыбина-Пронского и двух богатейших костромских дворян, Иоанн казнил, их отрубленные головы, насаженные на колья, еще долго находились на площади, гнили под жарким летним солнцем. Иван Петрович Челяднин также поставил свою подпись в той роковой челобитной и поплатился за это. Иоанн, доверявший ему управление земщиной, считавший его одним из видных бояр, был разгневан на старого боярина. Очередной его выпад против опричнины потерпел поражение…
Впрочем, даровав остальным свободу и жизнь, Иоанн не простил их. Так как большинство челобитчиков были из Костромского уезда, царь приказал включить сей уезд в состав опричнины, дабы раз и навсегда пресечь там крамолу. Много костромских дворянских семей пострадало после расправы над Адашевыми, и теперь они снова попали в опалу. Вяземский с многочисленным опричным отрядом прибыл в те земли, привез своих дьяков и начал отписывать вотчины у виновных, а зимой, когда выпал глубокий, едва проходимый снег, несчастным велено было переселиться в казанские земли. Крепкий мороз и небывалая стужа сопровождали их в этом страшном пути. Под страхом смерти горожанам воспрещалось принимать у себя переселенцев, и все чаще по дороге встречались закоченевшие трупы баб, мужиков, детей, павшие лошади, свежие могилы, засыпанные снегом. Черные молчаливые всадники сопровождали их, держась в стороне. Где-то уже слышен пронзительный бабский вой – крестьянина, что приютил обмороженных переселенцев, дал им горячее питье и хлеб, опричники зарубили прямо во дворе на глазах его жены и детей…
И переселенцы, из последних сил борясь со смертью, бросая на дороге трупы своих родных, ехали дальше, в далекие казанские земли, где их ждали новые трудности. Сколько погибло их на том страшном пути, не ведал никто. Вечная им память!
Глава 3
В начале года в Александровскую слободу прибыли шведские послы. Их везли сквозь заснеженные леса, мимо захудалых деревень и болотистых озер, казалось, в самую глушь. Вскоре появились первые заставы. Ратники внимательно вглядывались в дорожные грамоты, после пропустили поезд. Вскоре показались вторая и третья заставы, и на каждой была остановка и проверка, и число ратников росло. Когда же наконец шведы достигли слободы, они дивились мощным укреплением стен, числу стражей и обилию горожан.
Послов встретили Алексей Басманов, Афанасий Вяземский и специально прибывший из Москвы для переговоров неизменный глава Посольского приказа Иван Висковатый.
Интересы двух государств совпадали. По крайней мере, у них был общий противник – король Сигизмунд. Швеция билась против Дании и Литвы уже долгих четыре года, и король Эрик нуждался в таком сильном союзнике, как Иоанн. В Москве усиленно готовились к масштабному походу на Литву, который должен был возглавить сам государь. Собиралась и готовилась рать, рекой деньги из державной казны и казны самого Иоанна утекали на все необходимые сборы. В последний раз с такой мощью ходили под Полоцк и взяли его. Устоит ли Вильно? И что скажет потом этот несчастный Сигизмунд, когда для великой русской рати откроются все дороги в Польшу? И ежели Швеция с моря поможет в том – войну можно считать выигранной. Впрочем, Иоанн уже не видел в Литве и Польше достойных соперников и считал, что через малое время он наконец получит свое и покончит со своими врагами на западных границах.
Царь же, помимо военной помощи, жаждал еще одного: он хотел заполучить Екатерину, сестру Сигизмунда, выданную за брата шведского короля. Он сватался к ней, но получил отказ и не забыл этого. К тому же все было своевременно – в шведской королевской семье наступил разлад. Эрик, никогда не признававший брак принца Юхана с польской принцессой, сестрой своего врага, приступом взял замок брата и заключил молодоженов под стражу. Иоанн был прекрасно осведомлен об этом.
Переговоры длились недолго. Шведский канцлер Нильс Гюллешерн, возглавлявший посольство, выслушал условия союза и тотчас согласился с ними.
– Пусть ваш государь считает, что принцесса уже у него в руках…
– Ежели король ваш сестру польского короля Катерину к царю и великому князю не пришлет, то о союзе не может быть и речи, – заявил невозмутимо Висковатый и подсунул послам грамоту на подпись.
– Не беспокойтесь, – миролюбиво воздев руки, проговорил улыбающийся канцлер, – уже летом мы вместе нанесем удар по общему врагу…
Когда Иоанну доложили об успешных переговорах, он довольно усмехнулся, уже представив, как поступит с Екатериной. Нет, он не возьмет ее в жены, как собирался прежде. Она будет его пленницей, над которой он будет издеваться, терзая ее плоть, и пусть Сигизмунд изойдет пеной от злости! Да будет так!
– Ступайте, – махнул Басманову и Вяземскому Иоанн, а сам откинулся на спинку резного кресла и начал глядеть на горевшие у
