имеет к Павлу Петровичу?
— Он раздавлен и искалечен властью не меньше, — а может быть, больше! — чем любой другой из несчастных наших сограждан. В нём есть что-то нездоровое, больное, в прямом смысле слова. Я боюсь, что став императором, он явит нам нового Нерона или Калигулу российского образца. У них ведь тоже были благие помыслы в начале царствования — достаточно сказать, что воспитателем Нерона был сам Сенека.
— Мне кажется, вы преувеличиваете, — возразил Новиков. — Павел Петрович…
— Сударь, вы обещали, что разговор будет коротким, — перебила его вошедшая в спальню Аграфена Лукинишна. — Василию Ивановичу надо отдыхать.
— Виноват, сударыня, уже ухожу, — заторопился Новиков. — Выздоравливайте, Василий Иванович, и тогда мы с вами договорим.
Разгром
Екатерина II прожила три жизни. В первой она была немецкой принцессой Софией или Фике, как её называли домашние. Княжество, в котором она родилась и выросла, было таким маленьким, что его границы можно было разглядеть в подзорную трубу с балкона княжеского дома, а отец Фике, несмотря на то, что состоял в родстве с половиной правящих семейств Европы, был таким бедным, что должен был поступить на службу к прусскому королю комендантом небольшой крепости.
Жизнь княжества подчинялась раз и навсегда установленному распорядку: всё здесь было посчитано и учтено, доходы и расходы аккуратно записывались в приходно-расходные книги, и нельзя было потратить ничего лишнего без обсуждения и тщательной проверки необходимости этого уважаемыми господами из княжеского Совета.
Поскольку отец Фике всё время находился на службе, воспитанием дочери занималась мать. Главной целью воспитания было подготовить Фике к замужеству с каким-нибудь принцем из такого же маленького княжества, то есть научить её вести домашнее хозяйство, достойно исполнять семейные обязанности и растить детей в соответствии с обычаями протестантской веры. К огорчению матери, Фике имела слишком живой характер и совершенно не нужную для будущего замужества любознательность; возможно, это объяснялось влиянием французских учителей, которых, по требованию времени, мать должна была нанять. Другим поводом для огорчения было чрезмерное влечение Фике к мальчикам, чью компанию она явно предпочитала девичьей; таковое поведение также могло создать проблемы в будущем браке.
Строгостью, бдительным надзором и неизменной требовательностью мать пыталась направить дочь на путь истинный, и, вероятно, это удалось бы, если бы Фике действительно вышла замуж за одного из соседних принцев: наверно, она не стала бы идеальной немецкой женой, но вряд ли сильно отличалась бы от прочих. Однако всё перевернул невероятный случай: российская императрица Елизавета вдруг выбрала её в невесты своему племяннику Петру, наследнику престола: таким образом, Фике из принцессы крохотного немецкого княжества сделалась наследницей бескрайней Российской империи и начала свою вторую жизнь.
Эта жизнь оказалась намного труднее первой, и дело даже не в том, что, приехав в Россию, Фике почти ничего не знала об этой стране, её народе, вере, обычаях, и ни слова не говорила по-русски, — тут она как раз справилась. С большим прилежанием взявшись за изучение русского языка, Фике уже через год сносно изъяснялась на нём, хотя так и не избавилась от немецкого акцента, а при письме допускала немало ошибок. С таким же старанием она перенимала русские обычаи, познала православную веру и перекрестилась в неё, получив новое имя — Екатерина. В России её стали считать за свою, и редко кто вспоминал, что в жилах Екатерины нет ни капли русской крови.
Со всем этим она справилась, однако её жизнь при дворе была невыносимой. Императрица Елизавета, искренне полюбившая жену своего племянника, тем не менее, досаждала ей своими капризами, а порой — открытой грубостью. Елизавета, в сущности, была добродушной женщиной, но взбалмошной, вспыльчивой и непостоянной. Она жила одним днём и обижала окружающих её людей, ничуть не задумываясь об их переживаниях. Положение усугублялось тем, что власть императрицы никем и ничем не была ограничена, никто не смел остановить Елизавету, указать на причиняемые ею обиды и сделанные ошибки.
Много чего вытерпела Екатерина от своей царственной тётушки, но ещё хуже была жизнь с мужем. Пётр, немец по отцу, выросший в немецких землях, говоривший по-немецки лучше, чем по-русски, любил, однако, русских женщин, причём, простоватых, недалёких, — толстых и уютных, как домашняя перина. Екатерина, милая, общительная, любознательная, стремящаяся жить полной жизнью, вызывала у него величайшую неприязнь; к тому же, он был капризен не меньше Елизаветы, и вступление в брак не по своей воле изначально настроило Петра против жены. В первую брачную ночь он пренебрёг своими супружескими обязанностями, вместо этого издевательски заставив новобрачную играть с ним в солдатики. На протяжении последующих нескольких лет он по-прежнему избегал близости с женой, выказывая Екатерине полное пренебрежение. Лишь когда Елизавета, отчаявшаяся заполучить внука, приказала запереть племянника в спальне с Екатериной и не выпускать его оттуда, пока он не исполнит супружеский долг, брак окончательно свершился.
Последствиями ненормальной семейной жизни стали для Екатерины, во-первых, нелюбовь к родившемуся от Петра сыну, в котором она видела повторение его отца; во-вторых, амурные приключения на стороне — всегда испытывая сильное влечение к противоположному полу, Екатерина открыла для себя целый мир восхитительных наслаждений.
Императрица Елизавета, в молодости сама весьма расположенная к любви, к старости сделалась святошей и ханжой. Похождения невестки раздражали Елизавету, былая привязанность к ней сменилась едва ли не ненавистью: императрица подумывала о том, чтобы заточить Екатерину в монастырь. В довершение всего, запутавшаяся в долгах Екатерина вступила в тайные сношения с англичанами и пруссаками, с которыми Россия враждовала, так что заточение в монастырь могло произойти в любую минуту.
И опять помог счастливый случай: императрица Елизавета скончалась в возрасте 52 лет. Правда, власть перешла к Петру, от которого Екатерине не приходилось ждать ничего хорошего, но он был настолько нелюбим в России, что свергнуть его с престола не составило большого труда. Григорий Орлов, очередной любовник Екатерины, поднял гвардию, и Пётр должен был отречься от власти, а вскоре Алексей Орлов, охранявший свергнутого императора, отправил его на тот свет.
Началась третья жизнь Екатерины, самая приятная из всех: полная хозяйка необъятной страны Екатерина могла делать, что хотела. Робкие реформы внутреннего управления и хозяйства, предложенные некоторыми прогрессивно настроенными людьми и проводившиеся в первые годы царствования Екатерины, наглядно показали, что они никому в России не нужны. Народ и так благоденствовал, как о том постоянно докладывали Екатерине, и чему она охотно верила; система государственного управления была отлажена. Екатерина ограничилась лишь тем, что убрала с должностей нескольких отъявленных мздоимцев и воров, да и то не наказала слишком строго, отправив их доживать век в
