«декабристке», отправившейся в Сибирь — ну, чуть ближе, в Солнечногорск, — за своим возлюбленным. Она ради этого на рентгенолога выучилась, столь нужного местной ЦРБ, и заявление на работу написала, а Лариса её протежировала, даже из Клина телефонограмма была с согласием. Ни вчера, ни сегодня Лера не вышла на работу, да не одна, а вместе с Яром. И не предупредили они никого. Представь, что местные во главе с Викторией Павловной думают по этому поводу. А потом, Яр-то с Надей жил, выходит — он подло обманул девушку. Вот такие дела. Конечно, ситуация с аварией всё кардинально поменяла. Мы с Викторией Павловной решили никому пока ничего не говорить и не объяснять. Вот придёт Яр в себя, и сам решит, что кому сообщать и как свои планы на жизнь корректировать. Дальше я поехала к нему домой. Взяла ключи из тайника, дверь открыла. А там тоже всё не по его. Первое, что в глаза бросилось, это серьги с кольцом небрежно на стол брошенные, те самые, что ты для Нади покупал. Кольцо Надя носила, почему сняла? Вывод один: с Ларисой и Лерой встретилась. А он, видимо, за ней-то и рванул на машине, может, в аэропорт. В его состоянии мать родная виновата. Кстати, где она? Почему я её не вижу здесь?
Андрей Петрович смотрел в пол, как будто соринки выискивал.
— Дмитрий вчера был, говорит, что Лариса в таком состоянии сына видеть не может. Но, похоже, она просто меня боится. Ты дом-то заперла?
— Нет. Я ключи соседке оставила. Мы к ней с Ромкой пошли, когда кота искали. Ты представляешь, эти… кота выкинули! В доме его не оказалось, а чашки для еды и воды Ромка под крыльцом обнаружил. Если бы ты знал, как он плакал. Мы всю округу обошли — и звали Людовика, и у людей спрашивали. Кот-то приметный. В мешке с мусором его туалет нашли. А сам он в курятник забился соседский, к Ромке на голос его вышел. Вот тогда я соседке и сказала, что Яр пока у нас поживёт, а дом я закрываю. Она мне и говорит, что если дом не топить каждый день, то к весне один фундамент останется, помещение промёрзнет, плесенью пойдёт. Я ей дрова показала, заплатила за то, что топить будет. Вещи Яркины, деньги, документы, Надин набор я забрала. А ещё три пакета с мишками Тедди и конфетами, Ярка их явно нашим детям дарить собирался. Вот такие дела. Самое ужасное, что если Надя улетела к деду с бабушкой, то она уже не вернётся… Как он переживёт?
— Он бы в себя пришёл, а там… Давай не будем загадывать.
Часть 29
Андрей Петрович возвращался в палату Ярослава после утреннего душа и туалета. В то время, когда он приводил себя в порядок, в палате с Яром находилась Даша. Она специально приезжала каждый день пораньше, чтобы дать возможность мужу сохранить человеческий облик — умыться, побриться, переодеться в свежую одежду, сменить бельё. Есть он почти не ел, но Даша заставляла, убеждала, готовила и привозила всё необходимое. Яра всё ещё держали в искусственной коме, постепенно снижая концентрацию соответствующих препаратов, и для Андрея время, когда Даша уходила, тянулось невозможно медленно.
* * *
Андрей Петрович торопился и был невероятно удивлён, увидев около палаты сына Ларису. Красивая, стройная, одета с иголочки, в наброшенном на плечи белом халате, она не вязалась с этим местом, наполненным страданиями и болью.
— Андрей, надо поговорить.
Слова показались слишком сухими.
— О чём? — Первым порывом было прогнать её, но Андрей Петрович сдержал эмоции. В конце концов, именно эта женщина подарила ему Ярослава.
— Ты считаешь меня бездушной, да? — её голос дрогнул.
— Прости, Лариса, я просто не думаю о тебе. Почему я должен что-то считать…
— Осуждаешь? — Её глаза заблестели от подступивших слёз. Она часто заморгала, прогоняя их, потом достала платок.
— Нет, давно уже нет. Ты сделала правильный выбор, оставив нас с Яром много лет назад. Тогда я не понимал, у меня в голове не укладывалось, а сейчас я тебе благодарен за тот твой поступок. Говори, что хотела, и иди.
— Андрей, я каждый день звоню его лечащему врачу, и Дима тоже. Ты не думай, что я не переживаю, ты не понимаешь и не можешь понять…
— Даже не пытаюсь, иначе убил бы тебя. Давай оставим мои чувства по отношению к тебе. Говори, зачем пришла? Ты хочешь видеть сына?
— Я не могу, он в таком состоянии. Мне страшно…
— Ну и сидела бы дома… Лара, у меня нет ни времени, ни желания стоять тут и слушать тебя. Меня ждёт мой сын. Лариса, уйди, я не шучу, иначе, я за себя не ручаюсь.
Она действительно плакала, платком размазывая по лицу тушь.
— Андрей, не надо мне угрожать. Ты в данном случае единственный человек, способный оценить чувства матери. Я очень благодарна тебе, ты ухаживаешь за ним, ты можешь видеть его больным и немощным. Я же тут бесполезна, он взрослый мужчина, а я слабая женщина… Не могу помочь даже физически. Вот, говорю бессвязно, прости. Я очень переживаю и не желала никогда такого даже тебе, не говоря уже о Ярославе.
У Андрея Петровича всё услышанное не укладывалось в голове. Говорит, что она не желала такого даже ему. Значит, желала. Ну да чёрт с ней. Она своими поступками довела Яра. Ведь не устрой она весь этот цирк в Солнечногорске, не было бы никакой аварии, и Яр был бы жив, здоров и счастлив. Андрею хотелось схватить её за плечи и крепко приложить головой о стену, чтобы мозги на место встали. А ведь когда-то он считал эту женщину загадочной и необыкновенной. Теперь же он её ненавидел и слезам её фальшивым не верил.
— Я предпочёл бы видеть сына бодрым, здоровым и на своих ногах. Ты думаешь, я ничего не знаю? Лара, зачем ты это сделала?
Она недоумевала.
— Что сделала? Что ты смотришь на меня волком? Я ничего не сделала, я не понимаю, куда и зачем он ехал. И потом, это ты купил ему эту чёртову машину. Так что не надо сваливать всё с больной головы на здоровую! Я же берегу твои чувства и не обвиняю тебя в произошедшем. Если бы ты купил ему квартиру в Москве, то наш ребёнок был бы жив и здоров! Ты не должен был позволять ему ехать в эту деревню. Но тебе нужно вить гнездо
