Без слов стало понятно, что для протрезвления время неподходящее.
— Так чего делать? — Растерял весь энтузиазм Лис. — Не будет заговора? А за водой тогда зачем ходили?
— Будет, — ответил за Вику я, — только эффект получится слабый.
И сам себе удивился. Откуда это знание появилось во мне? Словно кто нашептал. И я даже догадывался, кто. В мозгу раздалось ехидное хихиканье.
Лиса мои слова ничуть не расстроили.
— Ну, это без разницы. Нам этот товарищ не навсегда нужен. Вот вещи найдет и пусть пьет сколько хочет.
Лис не собирался разводить сантименты. Он схватил безвольное тело за плечи, зачем-то распрямил, облокотил о спинку стула, спросил:
— Что дальше.
Вика снова глянула в окно.
— Сереж, зажигай свечи. Я буду говорить слова, а ты повторяй, глядя на пламя. Заговор произносят три раза без перерыва. Запомнил?
Как это можно было не запомнить? Я кивнул.
— А вода зачем, — снова влез Лис.
— Вода… — Она хихикнула. — А как мы три раза произнесем слова, можешь вылить ему эту воду на голову. Надо же его в себя приводить!
* * *
Свечи горели с противным треском. Пламя дергалось, плясало, нещадно чадило. Черный дым широкой лентой тянуло к окну.
Я сидел совсем близко к огню и выслушивал последние наставления. Вика стояла у меня за спиной, положив мне на плечи руки. Лису это жутко не нравилось, но мнения его никто не спрашивал.
— На пламя будешь смотреть не отрываясь, — говорила она. — Если сможешь, представь, как из него, — девчонка ткнула пальцем в сторону пьяного тела, — выходит алкоголь и сгорает в огне. Не сможешь, тоже ничего не страшного. Все равно нормального ритуала не получится.
Участковый жалобно застонал, зашарил под столом руками. Вика не выдержала:
— Слав, да положи ты его уже, пусть пока спит.
Лис надулся.
— Я думал, так лучше. Но, как хотите.
Участкового он уложил обратно, подсунул под щеку фуражку. Тот, не просыпаясь, выдал неожиданно осмысленное:
— Друг…
И опять захрапел.
— Начинаем.
Вика вцепилась пальцами в мои плечи и принялась читать заговор,
— Хмель в огонь, все хворобы вон. Что пришло сгорит без следа, что останется унесет вода…
Я послушно повторял. Так же послушно пытался представить, как хмельные пары выходят из человека и темным дымком летят к огню. Первый раз, второй — все бесполезно. А на третий раз меня вдруг накрыло.
Мир вокруг словно замер. Время остановилось. Затих Викин голос. Во вселенной остались только мы вдвоем — я и тот, кого мне было нужно исцелить. Он походил сейчас на восковую куклу — реальную до жути, до мурашек по коже, до зубовного скрежета. Куда там мадам Тюссо с ее жалкими подделками. А еще он был похож на живого мертвеца.
От последнего сравнения у меня пересохло в горле. И слова, такие послушные, такие ладные, словно застряли внутри. Я с трудом пытался пропихнуть их наружу. Язык был ватным, как и весь я. Вообще со мной происходило что-то странное. И не со мной одним.
Тело участкового словно истаяло, стало полупрозрачным, подернулось сизым пеплом. Кое-где, по серой поверхности пробегали голубые искры, проскакивали внутрь, в самую сердцевину и исчезали в большом черном сгустке, что словно живой, бился в центре груди.
Я мысленно протянул руку, зацепил самый краешек тьмы, потянул на себя. Она была податливой, мягкой, и мне удалось размотать ее, как клубок. Медленно, неспешно.
В голове звенело от восторга. Я почувствовал эту магию на вкус, и она понравилась мне. Черная нить виток за витком ложилась на сдвоенное пламя, сгорала в нем без следа. Чернота внутри человека таяла. А в него самого возвращалась жизнь
Когда же нить закончилась, пламя неожиданно полыхнуло до самого потолка, обдало меня жаром и сразу погасло.
Где-то рядом словно лопнула натянутая струна. Время вошло в свое русло, потекло согласно законам природы. Язык мой обрел свободу, и я договорил последние слова.
— Все! — Вика разжала пальцы. — Ты справился.
Я и сам понял это. Поднял глаза и сразу увидел Лиса. Тот стал бледным, как полотно. В глазах его читался откровенный ужас.
— Что это было? — Сдавленно просипел он.
Вика не стала тратить время на ответ, резко скомандовала:
— Лей воду!
И Лис схватил миску.
Глава 19
Со стола вниз капало. Кто бы мог подумать, что в миску вмещается столько воды? На полу, под стулом, растекалось мутное море. Сам хозяин, не открывая глаз, пытался слизывать с губ и щек задержавшиеся капли, но их было слишком мало. Поэтому он застонал, приоткрыл один глаз, увидел лужицу на столе рядом со своим носом, вытянул губы в трубочку и смачно хлюпнул.
Лис глянул на парня сочувственно, выдернул из стакана абсолютно черные после ритуала свечи, перевернул посудину вверх донышком, встряхнул, зачерпнул из ведра воды и протянул страдальцу.
— На, выпей…
Тот с трудом сфокусировался на предложенном объекте, просветлел лицом, протянул трясущуюся руку, но взять не смог, пальцы не слушались, только просипел:
— Друг…
— Пей.
Лис подпихнул стакан ближе, к самым губам. Парень моментально присосался. Пил он жадно, тонкие струйки текли мимо рта, по подбородку, капали на пузо, на грязную майку. Но страдалец этого не замечал. Вода кончилась поразительно быстро.
Парень отодвинул лисову руку, заглянул внутрь стакана, душераздирающе вздохнул, нахмурил брови. Потом вдруг просиял и выдал:
— Мужики! Будьте людьми, слазьте в погреб! Там огурчики солененькие есть. Мне б рассольчику, поправиться…
Глядел он при этом почему-то на Вику, которая к сакральному «мужики» не имела никакого отношения. Девчонка возмущенно фыркнула и отвернулась. Участковый обижено моргнул.
— Мужики, ну, будьте людьми…
— Я полезу, — согласился Лис.
Крышка в погреб обнаружилась в сенях под половиком. Света там не было. С собой Лису выдали огарок свечи. Я принимал живительный эликсир сверху. Кроме огурцов нашей добычей стали две банки тушенки. На мой немой вопрос Слава ответил:
— Одну ему, — и кивнул на комнату, — другую собаке.
Как по мне я бы собаке отдал все, кроме огурцов. Этого скота, считающего себя человеком, кормить не хотелось вовсе. Но хотеть и делать — разные вещи.
Банки пришлось вскрывать обычном ножом, консервного в доме не нашлось. Вика сбегала на двор, принесла собачью миску. Туда отправилась львиная доля мяса. Для участкового посудой заморачиваться не
