— Прошу тебя, спустись вниз и позови кого-нибудь, чтобы помогли спустить Арселя. Ему не так уж и больно, а Арсель просто без сознания. Не переживай, просто позови стражу.
— Пусти, мама, ему больно. Ему больно, мама! Больно!
В глазах сына она видела решимость и отчаяние. Никогда она не могла ему противостоять, а заставить его что-то сделать было невозможно. Упертый, весь в свою драконью породу. И прямо сейчас маленький отважный дракон собирался идти к клетке с другим — большим и свихнувшимся.
— Тебе нельзя к нему подходить, он не здоров, понимаешь?
— Мне и не нужно, мама.
— Тогда зачем ты к нему идешь?!
Она продолжала тянуть его за руку в противоположную сторону.
— Я веду тебя, — он посмотрел на неё так, будто говорит элементарные вещи. Он часто так смотрел, она привыкла. Но сейчас…
— Ты хочешь, чтобы я подошла?
— Нет, мама! ОН хочет, — снова кивок в сторону наблюдающего за всем этим чудовища. Её сердце замерло на мгновение .— Не бойся, мама, он не обидит, и я рядом.
Когда сын снова потянул её к решетке, Эммилия поняла, что или пойдет сама, или…
— Отойди ближе к Арселю, и я тогда подойду.
Глаза мальчика прищурились, и он сделал шаг назад, отступая, но пристально наблюдая за ней.
— Мама, ему нужно. Это очень больно.
Так он говорил о боли короля… Ему больно из-за шипов, на которые бросался? Так сильно, что её сын вдруг заговорил спустя шесть лет? Она подошла к светящейся решетке и огромная черная морда со сверкающими золотыми зрачками сразу приблизилась, громко дыша. О чем бы ни говорил сын, но если это взволновало его настолько, что он начал общаться, она готова сделать что угодно.
Покрытый чешуей нос вновь уперся в шипы клетки, не замечая, что те ранят его и вибрируют от магического напряжения. Большие черные глаза, и правда, наполнены болью. Как под гипнозом Эммили просунула руку сквозь широкий зазор и коснулась горячей щеки дракона.
Тотчас глаза блаженно прикрылись, а изо рта вырвалось облачко пара. Он не двигался, замерла и она. Казалось, прошло мгновение. Или вечность.
— Что ты делаешь?
Сзади раздался обеспокоенный голос Арселя, и Эммили пришла в себя, отдернув руку. Дракон недобро прищурился. Принц вскочил, закрыв собой ребенка и протягивая ей руку.
— Давай уйдем отсюда Эм, он вообще неуправляем.
— Ему было больно, — Аман тоже хмурился, выглядывая из-за принца. Глаза последнего расширились.
— Ты говоришь?!
— Малыш, как ты узнал, что ему больно?
Эммилию этот вопрос интересовал больше. Наобщавшись с Айвери, она прекрасно понимала, что значит чувствовать чужие эмоции, и не желала подобной участи своему сыну. Да, он всегда чувствовал её, но это же… И тут догадка отрезвила.
— Ты больше никого не чувствуешь, кроме меня и его, верно?
Аман серьезно кивнул.
Ну вот и ответ. Как бы она ни старалась оградить его от общения с этим жутким драконом, ребенок его все равно чувствует. И готов сам отвести в клетку беснующегося древнего существа собственную мать, чтобы унять его боль. Нет, она не осуждала его. За неё он тоже готов был сражаться из последних сил. И если чувствовал боль короля как свою…
«Не так, Эммили, — сказала сама себе, — боль отца…»
— Идите, нам нужно поговорить.
— Эммили, он не в себе, — Арсель собирался подойти ближе, но дракон кинулся на клетку грудью и снова заревел, оглушая.
Девушка же даже не отшатнулась, видя спокойствие сына. Если ей угрожала опасность, он всегда будто чувствовал заранее. Становился беспокойным, держал за руку, не отпуская.
— Арсель, нам нужно поговорить.
— С кем ты будешь говорить? Он дракон!
— Я вижу. И прошу тебя увести Амана.
Их дуэль взглядами длилась всего несколько секунд — его просящий и ее решительный, который, конечно, победил. А может убедила её уверенность.
— Если ты задержишься тут, то я вернусь за тобой.
Она отвернулась теперь снова лицом к дракону, следя, чтобы тот не сжег нелюбимого брата вместе с сыном. Но дракон явно понимал, что они уходят. Да и смотрел уже только на ребенка, гипнотизируя. Аман кивнул ему и вышел одновременно с Арселем. Эммили осталась одна у магической клетки.
— Я не Ваша собственность, чтобы так реагировать на близость ко мне другого.
Дракон опять прищурился (как же это было похоже на мимику её ребенка!), словно хотел бы сказать что-то едкое, но вдруг передумал и, расслабившись, снова потянулся к ней носом, наткнувшись на острые шипы. Те впились в его морду (из чего же они сделаны, если могут проткнуть броню дракона?), но он не сводил с неё взгляда. И она понимала, чего он хочет. И если бы попросил король — одно дело, но это ведь не совсем он…
Просунув ладонь сквозь прутья, она приложила её к израненному чешуйчатому носу. Дракон умиротворенно закрыл глаза и рухнул на пол всем телом, но голову не подвинул ни на миллиметр. И они стояли так пока у девушки не затекли ноги.
— Наверное жаль, что не знала тебя раньше, — сказала она дракону и, погладив, забрала руку. Тот открыл глаза, следя за ней. — Хотя может наоборот, к лучшему. Мне пора.
Дракон фыркнул, будто комментируя то, к кому она идет.
— Еще раз повторю, Ваше величество, я не Ваша собственность. А Арсель — Ваш брат. Хотя бы из уважения к роду Вам стоило проявить к нему хоть какие-то чувства, кроме неуместного соперничества или что это сейчас было.
Дракон перевел взгляд на дверь чуть ниже, чем если бы там стояла она сама, словно ещё видел там ребенка, а потом снова на нее — вопросительно.
— Это Аман. Наследник, как Вы уже поняли, — сказать «Ваш сын» у неё язык не поворачивался. — И именно к нему мне пора идти. Прошу Вас не калечить себя и королевское имущество, восстановление стен башни нам пока не по карману.
Эммилии прижала ладошку ко рту. Она, что же, сейчас впервые почти пошутила, съязвив? Давно с ней такого не случалось. Дракон же не отводил от неё взгляд до тех пор, пока не скрылась из виду. И тогда она услышала такой звук… жалобный. Будто он звал кого-то.
Звал её.
Но конечно не вернулась. И внутри ничего не дрогнуло. У неё есть дела поважнее, чем успокаивать короля, проявляющего замашки эгоиста и её хозяина.
Глава 33— Кто он?
Аман сидел в комнате, глядя в окно, но и без оповещения понял, что вошла Эммили, а не кто-то другой. И пока она подбирала слова, сам сделал все выводы.
— Мама, я чувствовал его как тебя. Как себя. Значит… Это мой папа, да?
Внимательный взгляд синих глаз с золотыми зрачками изучал теперь её лицо.
