— Почему он в клетке?
— Он сам так решил… Не может контролировать оборот, как это делаешь ты.
— Это потому что ему все время больно. И страшно.
— Ему нечего бояться, Аман. Он король. И огромный дракон, как ты видел.
— Но ему страшно, мама, — голос звучал укоризненно. Только она готова была слушать его вечно, лишь бы говорил.
— И чего же он боится?
— Не знаю, просто чувствую. Больно и страшно.
— А как ты понял, что мне нужно подойти?
— Не знаю. Он так смотрел… А когда ты подошла, стало меньше больно. И меньше страшно. Почти так же хорошо, как мне, когда ты рядом.
Речь сына была чистой и взрослой. Она раньше видела, что он развит не по годам. Но серьезность, с которой рассуждал сейчас, пугала. Его слова пугали. Он чувствовал этого ужасного дракона. И нёс в себе не только её боль, но и его. И возможно так было всегда, а не только сегодня.
— А ещё… Мама, я тоже не всегда могу контролировать оборот. Значит и меня посадят в клетку?
— Что ты такое говоришь?! Конечно нет! Я никому не позволю сделать с тобой подобное.
— Тогда почему разрешаешь держать там его?
— Аман, он взрослый чело… дракон. И если принял такое решение, значит, понимал, что так лучше.
— Он хочет выйти, мама.
— Он опасен.
— Мама, он хочет выйти. Почему тогда мы не можем его выпустить?
— Это сложно объяснить.
— Мы должны его выпустить. Ему сейчас тоже больно и страшно там одному. Ему плохо.
Грусть в глазах сына рвала на части, и Эммили изо всех сил старалась держаться, чтобы не показать неуверенность, но что толку, если он чувствовал её истинные эмоции?
— Давай отпустим его сейчас?
— Аман… Я поговорю с ним завтра и…
— И целую ночь он будет опять сидеть в клетке, мама?
И снова в глазах её ребенка слезы. Он чувствует его «как себя»… Чертов король! Из-за него это все с ней произошло, из-за него её сыну сейчас больно. Лучше бы его вообще никогда не встречать!
— Не злись, пожалуйста, — мальчик встал и подбежал к ней, обнимая.
— Я же не на тебя, сынок.
— Знаю, не злись на него. Ему, правда, очень плохо. Пусть он полетает. Давай отпустим?
— У меня нет ключа…
— Мама, ему нельзя еще целую ночь быть в клетке одному. Идем к нему?
— Аман, давай дождемся утра, я прошу тебя…
— Мама, а если бы бабушку или дедушку кто-то держал в клетке, ты бы пошла?
Будто ножом прямо в сердце ударил. Её родители были самыми добрыми, самыми понимающими, и не задавали лишних вопросов, даже когда у её сына с вертикальными золотыми зрачками происходил выброс силы. Лелеяли их обоих, любили. А этот… Не заслужил и грамма любви сына. Но, похоже, получил её авансом. В том числе благодаря ей, постоянно придумывающей сказки о том, как папа живет в далекой стране и очень любит своего сына, просто не может прийти. А если мог бы, то конечно пришел. И Эммили решилась.
— Идем. Только сначала сменю одежду…
Дойдя до лестницы дальней башни, услышали жалобный драконий зов. Король так и не обратился, поэтому девушка снова замешкалась. Но сын упрямо тянул за руку. Несгибаемая, хладнокровная с остальными, она не могла отказать своему ребенку ни в чем. Мысль, что он сейчас испытывает боль, не давала ей покоя.
Дракон ждал их появления, гипнотизируя вход.
— Не бойся, мы пришли, — по-свойски начал Аман, приближаясь. Но когда она поймала его за руку и завела чуть за себя, дракон недовольно фыркнул.
Они подошли к решетке, и драконья морда оказалась на уровне лица мальчика.
— Здравствуй. Я Аман. Твой сын. Мама говорила, что ты очень сильный и отважный дракон. И что ты меня очень любишь. Только ты был далеко. Мы пришли, чтобы тебя выпустить.
Сын сдал с потрохами, но хотя бы внешне Эммили пыталась не показать неловкости. Ей не хотелось, чтобы король знал, что о нем она говорила сыну только самое хорошее. То, каким знала его ещё до того, как он скинул маску. Но как бы она не ненавидела потом, не могла позволить, чтобы ребенок считал отцом, своей частью, жестокого мерзавца и бессердечного ублюдка.
Огромные черные глаза смотрели на неё недоверчиво, и она не отвела взгляд, подтверждая, что у его сомнений есть реальная причина.
— Только у нас нет ключа, — тем временем продолжал по-деловому рассуждать мальчик. — Поэтому мы останемся здесь, с тобой.
— Родной, мы же не можем ночевать на голом полу.
— Почему тогда он может?
— Потому что он дракон, а мы….
Не успела договорить, как рядом после краткого золотого вихря появился среднего размера черный дракончик. Большой одобрительно угукнул. Отлично. А ей что делать? Эммили хотелось разрыдаться от беспомощности.
И тут в голову пришла мысль. Если её ребенок так серьезно настроен на то, чтобы остаться здесь из-за этого несносного узника, то действительно проще его выпустить. К тому же, жрец уже не раз спрашивал, когда она собирается освободить короля. Ведь пришлось рассказать правду о том, что отрекаться от трона он не собирается. Даже если бы он всегда был безумен, держать взаперти против воли главу великого рода было запрещено. А он теперь был против. Но почему-то они все молчали, когда аналогично поступали с младшим принцем. Эммилия выдохнула под напряженными взглядами двух драконов и коснулась прутьев. Те мгновенно погасли.
Не понятно, почему магия переставала действовать, каждый раз при её приближении, но, похоже, именно она, а не золотая решетка, сдерживала дракона.
— Ну что ж, выходите, Ваше величество, — скомандовала она, не отпуская руку.
Огромный дракон, для которого внутри места было, и правда, маловато, поднапрягся и вынес большую часть своей тюрьмы хвостом, отбросив в сторону. Как она и предполагала. Его держала здесь магия. И обратно теперь его не заманить…
— Аман, король свободен, мы можем вернуться к себе? Ты же говорил, он хочет летать? Пусть летит. А мы пойдем спать... Нет! Аман!
Черный дракон, освободившись, тут же кинулся к огромному витражу, разбив тот вдребезги, очевидно намереваясь полетать прямо сейчас и отсюда, но и дракончик последовал за ним, напоследок виновато оглянувшись. Вдвоем они взмыли в самое небо. При этом Аман в точности повторял все движения короля (нужно это сказать, Эммили: «Отца», — нужно), копировал его, не отставая ни в чем.
Когда две черные точки скрылись за облаками, Эммилия поняла, что ей их не догнать, не вернуть, не уговорить. Она своими руками выпустила на волю чудовище и не может запретить сыну общаться с тем, кто вывернул наизнанку её душу. Остается только надеяться, что поступив с ней так однажды, король не обидит их сына.
