же в готовом виде едва десятую часть. Остальное — отходы, в том числе — бытовые. Они тяжелым бременем ложатся на экономику страны. Только вывоз твердых бытовых отходов от наших домов до городских свалок стоит нашей стране более шестисот миллионов рублей в год. А стоимость выброшенных нами за год текстиля и бумаги оценивается в триста миллионов рублей. Множество отходов вовсе не затронуто утилизацией.
Как-то в Челябинское городское производственное заготовительное предприятие позвонил один мой знакомый: «Где можно сдать крышки от молочных бутылок?» — спрашивает. Ему ответили: «Где угодно, в любом приемном пункте». Но ни в одном не приняли. Какое там крышки! Шерсть, тронутую молью, не берут, синтетические ткани никто не принимает. А ведь картонно-рубероидная продукция, куда идет синтетическое тряпье, задыхается от нехватки сырья. Но заготовителям негде перерабатывать, негде хранить вторичное сырье. Уже несколько лет челябинцы пытаются начать строительство крытого механизированного помещения для обработки сырья. Проект есть, деньги банк дает — строительных материалов нет и никто их заготовителям даже не обещает.
Но дело не только в механизации переработки сырья. Дело в нашей с вами рачительности и гражданственности. Разве ту же импортную бумагообрабатывающую машину трест «Южуралвторсырье» приобрел нежданно-негаданно? Почему же не удосужились должным образом подготовиться к ее эксплуатации? Почему на свалке в одночасье может появиться такое количество отходов промышленных предприятий, что ловкач гребет там тысячи? И что это за отходы? Как они образуются?
Все мы еще со школьной скамьи хорошо усваиваем, что на нашей планете есть круговорот веществ. Медленно, через сложнейшие цепочки превращений этот процесс всегда шел и продолжает идти в природе. Но в век научно-технической революции, когда масштабы производственной деятельности человека приобрели поистине планетарный размах, этот процесс перестал быть сбалансированным. Ибо в деятельность природы вмешалась могучая сила — человек, который, по выражению академика В. И. Вернадского, сам стал весомым геологическим фактором. Оказывается, этот «геологический фактор» создает горы продуктов, которые природа принципиально не может включить в свой извечный круговорот веществ. Оказывается, этот «геологический фактор» не всегда разумен в своем поведении. Даже Эверест, высочайшую вершину мира, человек превращает в свалку отходов. Последний лагерь альпинистов, находящийся на высоте восьми тысяч метров, в мировой печати уже получил печальный титул «самой высокой мусорной свалки в мире». Но куда серьезнее «эвересты», что окружают наши крупные промышленные города. Не исключение и Челябинск.
Свалка промышленных отходов Челябинского электродного завода расположена фактически внутри города, рядом с дорогой, ведущей в аэропорт. На территории в несколько десятков гектаров навалены большие кучи графитных заготовок, битого огнеупорного кирпича, тут же некондиционные и бракованные бетонные плиты. Все это покрыто слоем графито-шлаковой пыли. Сотни тонн отшлифованных круглых электродов сброшены в этот отвал. Неужели их так уж и нельзя использовать в качестве технологического сырья? Выброшенные заготовки можно пропустить через дробилку и из вновь полученного порошка прессовать продукцию, а можно получать дефицитную графитовую стружку. Многое можно. И вот что хочется отметить особо: не так уж давно завод испытывал нехватку сырья, тогда в переработку пускали все отходы. Теперь сырья хватает…
Сырья хватает! Человек могуч! Одной лишь горной массы извлекает он из недр нашей страны пятнадцать миллиардов тонн в год! Если этой породой загрузить вагоны, состав из них двести раз опояшет земной шар. И только небольшая часть добытого употребляется с пользой. Основная же часть становится отходами. В то же время председатель комитета по проблемам охраны окружающей природной среды Всероссийского совета научно-технических обществ академик Б. Н. Ласкорин не раз высказывался в том смысле, что отходы не являются неизбежным результатом производства, отходами мы часто из-за своей технологической беспомощности объявляем полноценные продукты и полупродукты. Думается, что говорить надо не только о технологической беспомощности, но и технологической безграмотности, а более всего — безответственности. Ведь при желании многое можно делать.
Кабинетик у Валентины Кузьминичны такой крохотный, что и вдвоем размещаемся в нем едва-едва. Да и магазин, которым она заведует, под стать: десяток любопытствующих заглянет — и уже толчея неимоверная. К витринам вовсе не пробиться. А на них нечто такое, что будит фантазию и задевает самолюбие: разве я не смог бы вон из той узорчатой полоски поблескивающего золотым отливом металла смастерить что-то красивое и полезное для дома?! А что именно? А как? Мне бы посмотреть да посоветоваться с опытным человеком, умельцем-консультантом. А уж вот этому пацану, у которого глаза горят при виде россыпей заманчивого и непонятного добра, и вовсе нужен добрый урок смекалки и сноровки.
— Уголок пропаганды, хотя бы уголок, ох, как он нам нужен! — соглашается и Валентина Кузьминична. — Да только, где же его разместить? У нас про все и на все семьдесят восемь квадратиков: склады, торговый зал, служебные помещения. Товары, и те некуда принять. Продать не проблема.
Тимофеева привычно и профессионально называет товарами, ассортиментом содержимое магазинных прилавков. Но есть у него и другое название — отходы промышленных предприятий: кусочки обработанных досок и фанеры, металлов, пластмасс, оргстекла, десятки наименований других нужных человеку вещей, за которыми в «Юный техник» идут не одни только пацаны. За радиотоварами и уголком цветного металла, обрезью тканей и кож охотно заглядывают сюда и взрослые. Без малого на миллион рублей приобретают здесь челябинцы поделочных товаров, место которым еще совсем недавно определялось на свалке.
Лет пятнадцать назад у магазина было три-четыре поставщика, сейчас более шести десятков. Соответственно и товарооборот возрос в шестнадцать раз, хотя «ходовых неликвидов», как выразилась Тимофеева, с большинства предприятий поступает все меньше и меньше.
— Вот мебельщики, — уточняет Валентина Кузьминична, — раньше возили нам много чего доброго. Теперь сами решили экономить. Доску давали во-от такую, а теперь таку-усенькую. По-хозяйски стали относиться к добру, это и мы замечаем. Огорчаемся, а подумавши — радуемся. Поймите нас правильно…
Понять нетрудно. Об этом же говорил мне и начальник Челябинского областного управления местной промышленности Л. В. Яшков:
— Еще сравнительно недавно мы получали от металлургов рулоны металла, признанного некондиционным, потом к нам стали поступать только так называемые «языки» — обрезь проката. А ныне и этого нет, идут кусочки от раскроя «языков», используемых металлургами в своих цехах ширпотреба.
Таких примеров можно привести немало. Древесина, макулатура, тряпье, стекло битое — все идет в дело, всему находится место в хозяйстве, если посмотреть на производственные отходы взглядом рачительного человека. Один лишь факт. Фабрика напольных покрытий треста «Южуралвторсырье» в качестве исходного материала использует шерстяные обрезки, вторичный капрон, вискозу, а получает войлокообразное полотно. Из него делают затем утепленные стельки, покрывают полы в жилых и общественных зданиях.
— Мы, естественно, используем отходы промышленных предприятий более широко и разносторонне, чем заготовители вторсырья, — комментирует приведенный
