- Не передумал? – спросила Лизетта.
Вопрос покоробил. Магический страх перед отцом не значит, что он – тряпка. Но Гастон не показал вида, осторожным движением повернул дверную ручку. Ни в первой комнате, служившей холлом, ни в гостиной свечи не горели. Но через приоткрытую дверь спальни просачивался тусклый свет, и… слышались голоса: мужской и женский. Неужели, кто-то решил, как и они, навестить светлость? В спальне? Ох…
Гастон попятился. Насколько он знал, приятель ни с кем не заводил отношений в замке. Отец от романов со служанками в восторг бы не пришел. Трактирные девки – другое дело, они для того и предназначены. Но влюбленные горничные, или того хуже – беременные, точно не способны скрасить жизнь. Однако кто знает, вдруг светлость извелся взаперти от тоски и наплевал на осторожность и отцовское мнение.
Лизетта заметила мужнину попытку к бегству и сузила глаза. Тот развел руками, мол, неприлично это – мешать кому бы то ни было в интимные моменты. Но эту бестию разве проймешь? Первая шагнула к двери спальни и Гастона за собой потянула. Пришлось отправиться следом, дабы остановить, коли вознамерится внутрь ворваться. С нее станется. Не постесняется и не постыдится.
Гастон ошибся. Минуту спустя вовсе не у Лизетты возникло желание ворваться внутрь…
- Хватит прохлаждаться. Лучше придумай, как теперь быть. Маменька еле-еле уговорила госпожу дать нам отсрочку на неделю, чтобы все дела в столице закончили.
- А что тут можно придумать? Надо выждать. Мою матушку не переубедить. Да она со мной и не разговаривает. Ни разу после приезда не навестила. А Гастона теперь бесполезно опаивать. Всё равно свадьбу с тобой сыграть не сможет. У него жена рогатая, от которой десять лет не избавиться.
Мир качнулся, в ушах громыхнуло.
- Стой, - шепнула Лизетта, но куда там…
Гастон открыл дверь с ноги и ворвался внутрь, аки разъяренный зверь, и распалился еще сильнее. Картина, представшая взору, не приснилась бы и в страшном сне. Любовники лежали на кровати, едва прикрытые простыней: светлость на боку, Сабина на животе. Золотистые волосы, которыми Гастон восхищался, струились по белой спине волнами. В глазах потемнело. Как же искусно лживая девчонка притворялась скромницей, даже целовать себя позволяла изредка, не то, что трогать. А тут…тут…
- Черти! Гастон, ты сдурел?!
Багровый от гнева герцог Себастьен Винзур хотел еще что-то проорать, но заметил за спиной «друга» Лизетту и охнул. Натянул на себя простынь, полностью обнажив Сабину. Та взвизгнула, попыталась прикрыться руками, но сообразив, что толку от этого никакого, скатилась на пол и спряталась за кроватью.
- Значит, это ты опаивал меня в ссылке, - констатировал Гастон яростно.
- И что с того? – светлость пожал плечами. – Ты ж сам хотел жениться.
- Как давно ЭТО продолжается?
Светлость молчал, Сабина – тем более. Только рыжая макушка торчала из-за перины.
- Встань, когда я с тобой разговариваю! – приказал Гастон теперь уже бывшему лучшему другу. Будто не тот – герцог, а он сам. Не помогла и ладонь Лизетты, которая поспешно легла на плечо и осторожно похлопывала в попытке охладить пыл.
Удивительно, но светлость повиновался. Встал, придерживая простынь. А, может, просто пожелал говорить на равных. Лежать голышом несолидно. Уж лучше стоять.
- Да ладно тебе, Гастон. Подумаешь, какая-то девка.
- Как давно? – повторил он вопрос.
- С год, наверное.
- То есть… то есть… - у Гастона перехватило дыхание.
Получалось, что сначала «драгоценная» Сабина прыгнула в постель к светлости, а потом начала встречаться с ним, изображая невинность. Но зачем? Ответ пришел вспышкой молнии. Ну, конечно, наглая рыжая девчонка всегда хотела сытной жизни, бесконечно болтала, как они будут жить припеваючи в замке молодого герцога. Всё рассчитала! И богатый любовник рядом, и муж-простофиля, которым можно помыкать. Что ж, он, правда, тряпка. Не только перед отцом, управляющим всеми с помощью магической вещицы. Преклонялся перед Сабиной, пресмыкался перед светлостью, выполняя каждую прихоть. Еще лучшим другом называл!
- Как ты мог? – спросил он тихо.
Спокойный тон ввел светлость в заблуждение. Он пожал плечами.
- А что такого? Я герцог, могу делать всё, что пожелается.
- Даже предавать меня?
Тот хмыкнул.
- Ой, брось, Гастон. Ты пребывал в счастливом неведении, только и грезил о своей «прелестнице». Жил бы с ней, считая себя везунчиком. Ну да, она скакала бы из твоей постели в мою. Я в своем праве. Ты мне всем обязан. Где б ты был, если б не я? В монастыре! Ел бы черствый хлеб, спал на соломе и молился богам дни напролет. Я твой благодетель и господин. Смирись. А теперь забирай свою корову и выметайся из моих покоев. У нас с Сабиной бо-о-ольшие планы на эту ночь.
Губы светлости расплылись в гаденькой улыбочке. Он считал, что «битва» осталась за ним, не осознавая, как сильно выбили Гастон из колеи события последних дней.
Зато Лизетта это поняла. Почувствовала.
- Не надо, - шепнула она.
Но для Гастона настал предел. Удар получился мощным и прицельным. Аккурат в скулу бывшему лучшему другу. Тот завалился набок, держась за щеку. На глазах выступили слезы боли и обиды.
- Ты заплатишь… Слышишь? Ты за это заплатишь!
- Прощайте, герцог Себастьен, - процедил Гастон.
Даже «светлостью» не назвал. Светлость – это нечто теплое, родное. А перед ним посторонний человек. И полное ничтожество.
- Идем, - он взял Лизетту за руку и вывел в коридор.
Кровь пульсировала в венах, того гляди, брызнет фонтаном. Злость требовала выхода. Хоть стену лупи, калеча кулаки. «Дурак, дурак, дурак!» - стучало в висках. Какой же бездарной вышла жизнь. Столько лет проведено бесцельно рядом с человеком, недостойным и толики внимания. А теперь… теперь захлопнулась ловушка. Не выбраться, не найти собственного пути. И всё из-за герцога-предателя!
К счастью для стен и кулаков, возможность выпустить пар была на подходе. В коридор, где располагалась спальня младшего Винзура, завернула кухарка Берта – маменька изменницы Сабины. Увидев Гастона с Лизеттой, остановилась и вытаращила глаза.
- А вот и ты, гаденыш! Из-за тебя и жены твоей – коровы – нас с доченькой прочь вышвыривают! Как мусор!
Ярость Гастона, которая секунду назад походила на раскаленную лаву, превратилась в лед. Но не гладкий, что зимой покрывает пруд, а в искривленный, с острыми, как кинжалы, кристаллами.
- С доченькой? С той, что сейчас в кровати герцогского отпрыска кувыркается?
Берта кашлянула от растерянности и, кажется, позабыла все слова на свете.
- Признавайся, чья была идея – сначала герцога соблазнить, а потом меня захомутать?! Твоя или этой бесстыжей девки? Ну, чего молчишь?! Язык проглотила?!
