— Я об этом не подумала, — призналась Мальтака. — Верно, в том и причина, что не все исцеляются.
У обоих стало тяжело на душе, некоторое время они шагали в молчании. Но Така не умела грустить подолгу.
— Даниил, а ты не хочешь отвести Лию к Иисусу?
— Конечно, хочу, но ей до Капернаума не дойти, она с ума сойдет от страха по дороге. Она как-то меня спросила, не придет ли Иисус в наше селение. Но и тут у нее храбрости вряд ли хватит.
— Если он придет, а она не сможет выйти из дома, надо попросить его зайти к вам. Сам знаешь, он часто входит в дома к больным.
— Да, к центуриону[66] или богачу какому.
— Глупости, Иисусу никакой разницы нет.
— И то правда. Но я все равно не уверен. Как с тем калекой. Что хорошего в этом мире? Думаешь, Лии стоит туда возвращаться?
Така внезапно остановилась, на глаза навернулись слезы, девочка почти выкрикнула:
— Конечно, стоит! Даниил… я, если бы только могла… ты бы… Вот смотри, — она махнула рукой, одним движением очертив все — и синеву неба, и сверкающее в лучах закатного солнца озеро, и высокие горы далеко на севере. — Столько всего! Ты посмотри, Даниил, не только страдание и ужас… — Она вдруг коснулась его руки. — Гляди!
Высоко-высоко, приходится голову задирать, чтобы увидеть, едва различимые в голубом небе — как гигантская тень — журавли, сотни журавлей, огромная стая. Летят, кружат, ловят крыльями солнечные лучи. Свет отражается в белизне перьев, они сверкают, словно снег на далеких вершинах. Девушка и юноша застыли неподвижно, следят за журавлиным клином, пока тот медленно скрывается из виду.
Така вздохнула:
— До чего красиво! Что может быть прекраснее нашей Галилеи?
Даниил не сводил с нее глаз. Голова еще запрокинута, губы чуть приоткрыты. Тоненькая жилка бьется под гладкой, цвета слоновой кости кожей, шея изогнулась наподобие стройного клина журавлиной стаи.
Она заметила его взгляд, поняла вдруг, что все еще держит его за руку. Резко отодвинулась, щеки залил румянец. Еще мгновенье оба простояли, замерев, а потом заторопились, почти помчались по дороге.
У развилки дороги сидели два римских часовых, но на этот раз никто не обратил внимания на двух покрытых пылью мальчишек. В первый раз в жизни Даниил подумал о римлянах почти с благодарностью — если Таке придется снова тащить мешок, ему этого не вынести.
Глава 17
— И как Рошу такое в голову пришло? — сказал сосед, когда Даниил на минуту отложил молот. — Это уж слишком.
— Почем ты знаешь, что это Рош? — кузнец не спускал глаз с нуждавшегося в починке топора.
— А кому еще? Никто в Галилее на такое не осмелится. За одну ночь обчистить пять самых богатых домов в городе! Как он догадался? Вот чего не понимаю — откуда ему знать про пир у Маттафии? И что каждый гость возьмет с собой больше половины рабов — достатком похвастаться? Никто даже и слыхом не слыхивал о том, кого собирается посетить тетрарх.
— С чего ты решил, что это Рош?
— С чего, с чего… Легионеры сами узнали. Если бы Рош просто пограбил, может, никто бы и не догадался. Но ему этого показалось мало.
«Что еще учудил вожак?», — ужаснулся Даниил, не переставая раздувать мехи.
— Напасть на дом центуриона! Соображать же надо — центурион свой дом без охраны не оставит. Наверно, этим головорезам все показалось нипочем — после легкой-то добычи у местных богачей. Парочку бандитов поймали — рассказывают, оба беглые каторжники. Один сразу умер под пыткой, а второй еще поговорил, пока они его не прикончили.
Кто, в тоске думал Даниил, кто из тех, с кем он столько лет жил бок о бок?
— Сдается мне, получили по заслугам. Банда грабителей, да и только, что бы там про них ни говорили.
Нет, в своей мастерской он такого о Роше слышать не желает!
— Рош не бандит. Он грабит ради благой цели.
— Слыхал я эту сказочку. Грабь богачей, раздавай бедным. Неплохо, коли беднякам достанется хоть полушка из награбленного добра, да верится с трудом.
— Есть дела и поважней, — возразил Даниил.
— Что, брюхо набить посытнее? Может, теперь уймется, оставит наш урожай в покое. Я тебе поверю, когда можно будет без страха пасти овец в горах.
Не желая больше слушать, Даниил снова взялся за мехи. С утра уже третий. Новости просачиваются из города, ползут одна за другой — в каждое селение, в каждый дом. Одни превозносят Роша до небес, рады-радешеньки, что пощипали толстосумов. Другие, как этот, возмущены до глубины души.
Сначала, заслышав новости, Даниил возликовал. Но по пятам за радостью пришло сомнение. К концу дня от веселья ничего не осталось, юношей овладели мрачные предчувствия. Так вот зачем Иоиля отправили на дело? Одним махом обчистить дома местных богачей. Им обоим виделась куда более благородная и возвышенная цель. А что обо всем этом думает Иоиль? Стоило ради такого терять время, забывать об учебе, подвергаться опасности?
Нет сомнения — Иоиль на седьмом небе от счастья. В тот вечер в дозорной башне царило праздничное настроение. Городские ребята мало-помалу высыпали все новости до последней крошки. Героем дня стал Иоиль. Он не только разузнал обо всем, что нужно для налета, сегодня с утра пораньше снова обошел все дома — поговорить с ничего не подозревающими слугами, послушать рассказы о прошедшей ночи.
— Не хочется отказываться от нового ремесла, — неудержимо хвастался мальчик, в своем восторге не замечая молчания Даниила. — Уж больно хорошо получается. У меня особый заказ на рыбу от повара в доме центуриона — две дюжины два раза в неделю.
— А Рошу ничего не угрожает? — спросил один из парней. — Эта трусливая крыса, предатель, которого поймали…
— Трусливая крыса? — возразил другой. — Знал бы ты, что римляне делают… Неизвестно, сколько еще ты продержишься.
В ответ ни слова. В глубине души каждый задает себе один и тот же вопрос, но рта раскрывать никто не хочет.
— О Роше не беспокойтесь, — заверил отряд Даниил. — Римляне давным-давно назначили награду за его голову. Только это легче сказать, чем сделать.
Снова посыпались вопросы. А что Рош собирается делать с деньгами? Купит оружие? Раздаст поселянам, заплатит за украденный скот? Стольким нужны деньги!
Пока остальные горячо обсуждали, как потратить награбленное, Даниил хранил молчание.
— Ему решать, — наконец вмешался он. — Рош знает, что делать.
