Давайте снова рассмотрим аналогию с кругом. Для горианца Домашний камень будет отмечать центр круга. Может существовать точка вне круга, но круг не может быть без точки, обозначающей центр.
Но разрешите мне не говорить о Домашнем камне. Если у вас он есть, мне нет нужды объяснять, что это такое. Если нет, как вы могли бы понять то, что я расскажу? Я из места под названием Англия, — сказала девушка.
Я был поражен. Дарлин так и сказала — «из места под названием Англия», а не «я из Англии». Ее речь уже была горианской по природе. Конечно, она и говорила по-гориански.
К этому моменту я уже натянул на себя брюки и рубашку и застегнул ремень.
— Я говорю по-английски, — сказал я на английском языке, — я из Америки. Хочешь поговорить по-английски? Чудесно!
Она опустила глаза.
— Я только рабыня, — сказала она по-гориански. — Давай говорить на горианском. Я боюсь говорить на каком-то другом языке кроме языка моих хозяев.
Я подошел к ней и слегка дотронулся до лица.
— Не бойся, — успокоил ее я. — Здесь никого нет, кроме меня. Говори со мной по-английски.
Это я тоже произнес на английском языке.
— Я очень давно не говорила по-английски.
Дарлин смущенно запиналась, но все же заговорила на родном языке.
— Я верю тебе, — засмеялся я.
— Ты понимаешь, как давно это было? — спросила Дарлин.
— Твой горианский безупречен, — с улыбкой заметил я.
— А мой английский теперь никуда не годится, правда, Джейсон?
— Нет, — ответил я. — Вполне приличный и точный. Но я не могу определить акцент.
— В Англии много акцентов, — заметила она.
— Правда, — улыбнулся я. — Но твой акцент звучит не по-английски.
— Увы, — в ответ улыбнулась она. — Боюсь, я слишком долго пробыла на Горе.
Я сел и начал надевать носки и ботинки.
— Вот в чем дело, — произнес я. — В твоем произношении чувствуется влияние горианского.
Дарлин опустила голову.
— Мне годами не разрешали говорить на моем родном языке.
Ее голос звучал мягко, а пальцы правой руки трогали тонкий, плотно пригнанный металлический обруч на шее.
— Представляю, — согласился я и встал. — Я готов. Покажи мне выход.
— Пожалуйста. Ты не наденешь это?
Она держала галстук, который я оставил на полу.
— Не думаю, что мне понадобится галстук, — улыбнулся я.
— Я так давно не видела мужчину с Земли в этом, — проговорила она. — Пожалуйста, надень.
— Хорошо, — согласился я.
Она подошла ко мне и подала галстук. Посмотрев ей в глаза, я поднял ворот рубашки.
— Ты бы не хотела завязать его?
Я подумал, что ничего не имел бы против, если бы Руки Дарлин нежно коснулись моей шеи, пусть ненадолго. Было бы так приятно ощутить ее пальцы, выполняющие такое простое домашнее дело.
— Я не знаю, как завязывать, Джейсон, — сказала она.
— Хорошо. — Я взял галстук и через секунду завязал его, затем расправил воротник рубашки. Поправил галстук как мог, не имея зеркала.
— Каким привлекательным ты выглядишь, — заметила она.
Мне стало приятно.
— Твое бедро, — вдруг увидел я. — На нем нет клейма!
На ее левом бедре в действительности не было клейма. Мне следовало раньше заметить, но как-то это ускользнуло от меня. Разорванная та-теера позволяла видеть ту часть ноги, куда обычно ставили клеймо.
— Нет, — сказала она. И добавила зло: — Нет клейма и на правом бедре!
Я уже неосознанно встал, чтобы убедиться в этом. У большинства девушек клеймо стоит на левом бедре, где их может ласкать мужчина-правша. Некоторые девушки заклеймены справа. А иные, правда таких очень мало, имеют клеймо на нижней части живота слева.
— Ты разочарован? — спросила она.
— Нет, — воскликнул я. — Нет!
— Ты хочешь, чтоб у Дарлин было клеймо?
— Конечно нет. — Я был удивлен, что она говорит о себе в третьем лице, называя себя по имени. Конечно, такое случается у горианских рабынь. Я напомнил себе, что она — рабыня, без сомнения, уже давно обитает на Горе и, конечно, хорошо приспособилась к суровым реальностям.
Как чудесно, что такие красивые женщины являются рабынями! Я очень завидовал здешним мужчинам.
— Ты бы предпочел, чтобы меня заклеймили? — Дарлин сердилась, задавая вопрос.
— Нет, — повторил я, — конечно нет.
Но какой мужчина не предпочел бы, чтобы красивая женщина носила клеймо? Я заметил, что в этот раз Дарлин не назвала себя по имени. Было впечатление, что она сознательно удержалась от этого.
Она сердито смотрела на меня.
— Я просто удивлен, — смущенно оправдывался я. — Все девушки-рабыни, которых я встречал до этого, имели клеймо.
— Ну а у меня его нет, — сказала Дарлин.
— Я уже заметил это, — ответил я.
— Ты разговариваешь со мной как горианский дикарь? — Она пыталась своими маленькими руками натянуть ткань на бедра.
— Нет, — быстро отреагировал я. — Я не имел намерения оскорбить твои чувства. Мне очень жаль.
— Возможно, у меня клеймо слева внизу живота, — проговорила она. — Так иногда делается. Хотел бы взглянуть?
— Нет, конечно нет, — уверил ее я.
Злобно она разорвала та-тееру и раздвинула ткань.
— Там есть отметка? — спросила она.
— Нет! Нет! — воскликнул я.
Мне хотелось схватить ее, запустить руку в дыру на ее одежде и, приподняв, сильно прижать Дарлин спиной к стене, заставить ее заплакать, потом поставить на ноги и изнасиловать как рабыню.
— Пожалуйста, прости меня, — сказал я. — Мне очень жаль.
— Я прощаю тебя. Мне не следовало злиться, — Дарлин взглянула на меня, — можешь ли ты простить меня, Джейсон?
— Да не за что прощать, — сказал я.
— Все это потому, что я чувствительна, — оправдывалась она, — потому что моя красота так откровенно выставлена напоказ перед хозяевами.
— Я понимаю, — ответил я. — Ты действительно красива.
— Спасибо, Джейсон, ты очень добр.
— Ты красива, вполне красива, — уверил ее я.
— Я полагаю, это нетрудно установить, когда на мне одежда горианской рабыни, — заметила Дарлин.
— Да, это нетрудно, — улыбнулся я.
— Какие они дикари, одевают нас для своего удовольствия!
— По крайней мере, — заметил я, — тебе разрешают носить одежду.
