оплатить медицинскую страховку и арендовать жилье, и я стану бомжом”. Хочу отметить, что множество подобных выступлений внутреннего критика заканчивается образом бездомности. Какой символ заброшенности!
Чтобы выздороветь, нужно уметь распознать нагнетание катастрофы внутренним критиком, чтобы сопротивляться этому с помощью остановки мыслей и коррекции мыслей. В данном случае я напомнил клиенту о том, что мы уже не раз ловили его внутреннего критика на абсурдности сценариев, согласно которым жизнь клиента будет катиться под уклон. Я призвал его отказаться от участия в этом процессе и решительно говорить внутреннему критику “нет” всякий раз, когда тот попытается напугать или унизить его.
Наконец я напомнил ему о том позитиве, который имел место в его отношениях с начальником (коррекция мыслей). Я также помог ему перечислить его многочисленные успехи на работе, в школе и в жизни в целом.
Внутренний критик не только усугубляет эмоциональные регрессии, но в конечном итоге превращается в фабрику по их производству. Исправление разрушительных последствий критики является предметом следующих двух глав.
Продвинутое управление регрессиями
По мере прогресса реабилитации вы будете замечать больше нюансов в процессе запуска триггеров, что позволит стать более осознанными к трудноопределимым триггерам вашего внутреннего критика. Вы также выявите, что некоторые триггеры незаметны. Это особенно касается триггеров, которые запускаются во время сна.
Пробуждение в депрессии заброшенности
Продвинутое управление регрессиями включает в себя обучение управлением такой неприятной ситуацией, когда при засыпании чувствуешь себя относительно собранным, а утром просыпаешся в эмоциональной регрессии. Обычно такое происходит потому, что сон оказался триггером эмоциональной регрессии. Если вы помните сон, то можете выяснить, почему он стал триггером. По мере роста осознанности вы можете даже понять, какие события предыдущего дня послужили триггером для вашего сна.
Самая сложная ситуация для управления — когда вы не можете вспомнить сон. Этот тип регрессии кажется особенно несправедливым и обескураживающим. Подобные случаи являются пищей для внутреннего критика, который может заявить, что вы не только не достигаете прогресса в реабилитации, но и что ваше состояние ухудшается.
Эмоциональная регрессия как просьба внутреннего ребенка о помощи
Для неопределяемых триггеров, я считаю, наиболее полезно рассматривать регрессию как послание от ребенка, которым вы были. Ребенок напоминает вам, что он проснулся, чувствуя себя брошенным и отверженным бесчисленное количество раз, в квартире или доме, который не был его домом по-настоящему. Он проснулся, придавленный перспективой еще раз выйти из комнаты и оказаться в токсичном окружении своей семьи. Сейчас ребенок просит вас удовлетворить его неудовлетворенную потребность быть утешенным, когда он просыпается утром, чувствуя себя несчастным. Он словно бы говорит: “Смотри, насколько это было невыносимо — так часто чувствовать себя подавленным, пристыженным и несчастным”.
Справляться с болью пробуждения в депрессии заброшенности — одна из самых трудных, долгосрочных задач реабилитации. Сон, по-видимому, является регрессивным переживанием, вызванным доминированием правого полушария мозга. Нередко мы просыпаемся с временной утратой когнитивных функций левого полушария мозга, которое отвечает за более сложное понимание нашей сегодняшней реальности. Без последнего управление регрессиями часто переходит обратно к внутреннему критику, и мы пытаемся справиться с ними так, как это делали в раннем детстве. Это дает внутреннему критику основания задействовать свой арсенал программ самопатологизации (см. следующую главу).
Несколько лет назад я обычно реагировал на пробуждение в эмоциональной регрессии, перемалывая в голове ипохондрические мысли о своем здоровье: “Куда делась моя энергия? Должно быть, со мной происходит что-то серьезное. Я как будто бы ощущаю дыхание смерти. Эта боль в спине, вероятно, является опухолью. Я потерял почти килограмм веса в этом месяце. Я точно знаю — это рак! Как бы я хотел просто умереть и покончить с этим”.
Такая драматизация могла продолжаться и продолжалась часами, или даже днями. Более того, как правило, она вытаскивала меня из депрессии заброшенности, создавая так много тревоги, что я был вынужден вставать с постели в спешном порядке чем-то заняться. Тогда я неосознанно суетился весь день, спеша дистанцироваться от этих ужасных мыслей, а также лежащей в их основе душевной боли заброшенности.
Благодаря большому опыту теперь я быстро понимаю, что пребывать в ипохондрии означает пребывать в регрессии. Соответственно, я работаю над тем, чтобы перенести фокус моих мыслительных процессов на создание любви, добра и ласки по отношению к ребенку внутри меня. Я посвящаю этот труд истории своего внутреннего ребенка, который бесчисленное количество раз просыпался, чувствуя себя заброшенным в его не способной к любви родительской семье. Теперь для меня самый насущный процесс управления регрессиями заключается в разрыве связи и слияния с внутренним критиком, чтобы сконцентрироваться на заботе о себе.
Регрессия несет еще одно послание от моего внутреннего ребенка. Оно состоит в том, что я вернулся к своей старой привычке не обращать на этого ребенка внимания. Часто это происходит, когда я игнорирую его, регрессируя в злоупотребление реакцией бегства. Тогда моя регрессия, кажется, требует какого-то подтверждения того, что мое сострадание к нему — не просто пустые слова. И, как правило, если я замедляюсь и ухожу в себя, то нахожу ту же старую боль самоотречения — ту старую боль, о которой я теперь думаю, как об “одиночестве внутри себя”. Часто это вызывает слезы. Почти так же часто плач способствует моему освобождению и выходу из эмоциональной регрессии.
Гибкое управление регрессиями
Елена пришла на сеанс в состоянии глубокого самоотчуждения: “Мне уже ничто не поможет! Без всяких на то причин вчера я застряла в ужасной регрессии. И она была одной из тех, которые невозможно определить, это не был регрессия пробуждения, о которой вы мне все время рассказываете. Я была в полном порядке все утро, а потом — бац! Я и теперь нахожусь в этой регрессии, для которой даже не было никакого триггера. Ничто не предвещало ее! Все дело во мне. Я просто безнадежная дура! Умственно неполноценная!”
Распознать триггер регрессии — все равно что пройти по скользкому склону. Обнаружение триггера часто может спасти нас от самообвинений и ненависти к себе за регрессии, но триггер не всегда можно определить. В таких ситуациях поиск триггера может быстро перерасти в патологическое самобичевание. Этот скользкий склон может быстро стать обрывом, когда мы все глубже погружаемся в пропасть регрессии.
В такой ситуации задача заключается в выборе правильной точки зрения. Ищу ли я триггер, принимая свою сторону, или же сторону злобного критика? Если верно последнее, лучше отказаться от поиска и двигаться в сторону само-принятия, поскольку всегда будут непонятные триггеры. В такие моменты процесс поддержки себя должен превзойти здоровое желание “понять это всё”.
Самопринятие должно стоять превыше любых ваших усилий по “исправлению” регрессии, особенно если они сопровождаются раздражением и разочарованием в себе. Иногда, как
