того, что мы были травмированы. Так мы можем трансформировать свой гнев в здоровое негодование по поводу того, какими безобразно несправедливыми были условия нашего воспитания.
Немного о самолечении
Еще один призрак пребывания в регрессии — возрастание использования примитивных техник самоуспокоения. Многие пережившие травму в раннем возрасте учатся управлять своими ощущениями душевной боли при помощи пищи, отвлекающей активности или изменяющих состояние веществ. Со временем самолечение может стать привычным и перерасти в субстанциональную или процессуальную зависимость.
Под самолечением я понимаю любое обращение к нездоровой отвлекающей активности — начиная от случайного, и заканчивая полноценной зависимостью. Для многих переживших травму опасность самолечения определяется степенью привыкания к нему. Острое желание повысить “дозу” (будь то психоактивное вещество или нездоровое поведение) является ярким признаком того, что вы находитесь в регрессии. Вообще, если вы замечаете у себя внезапный всплеск тяги, то можете трактовать его как необходимость обратиться к 13 советам по управлению регрессиями. Более того, по моим наблюдениям, многие пережившие травму постепенно сокращают свои привычки к самолечению, эффективно следуя этим рекомендациям.
Регрессии на терапевтических сеансах
Данный раздел написан для тех переживших травму, которые приступили к психотерапии или думают это сделать. За эти годы я заметил, что, если пережившие травму чувствуют себя со мной достаточно безопасно, возможности для работы с эмоциональными регрессиями на сеансах возникают чаще. Иногда даже кажется, что некоторые из них “планируют”, что их регрессии произойдут незадолго до или во время нашего сеанса. Это как если бы они искали непосредственного руководства в управлении регрессиями. Некоторые терапевты описывают это как регрессию во имя построения здорового эго.
Недавно я испытал это с клиенткой, прибежавшей на сеанс с пятиминутным опозданием. Она была очень возбуждена и начала сеанс с восклицания: “Я безнадежна, ничего не могу делать правильно. Вы, должно быть, устали от работы со мной”. И эта же клиентка на предыдущем сеансе удостоилась моей похвалы за успех нашей совместной работы.
Исходя из того, что на предыдущем сеансе она раскрыла карающий перфекционизм своей матери, я был уверен, что опоздание вызвало у нее эмоциональную регрессию. В этот момент у нее доминировало правое, эмоциональное, полушарие мозга, а левое, ответственное за рациональное мышление, было угнетено. Как это часто случается в регрессиях, она временно потеряла доступ к своему взрослому знанию и пониманию. Похоже, это был механизм диссоциации, и в данном случае он заставил мою клиентку забыть мою высокую оценку нашей совместной работы.
Я считаю, что такой тип диссоциации также объясняет повторяющееся разрушение ранее установленного доверия, которое обычно происходит с эмоциональными регрессиями. По мере прогресса реабилитации мы узнаём, что регрессии могут заставить нас забыть о том, что мы можем по-настоящему полагаться на проверенных союзников. Однако при достаточной практике мы можем научиться интерпретировать чувство недоверия к помощи проверенных друзей как доказательство того, что у нас наступила регрессия. Эмоциональная регрессия возвращает нас в детство, когда никому нельзя было доверять.
Горевание освобождает от регрессии (совет № 9)
Вернемся к приведенному выше примеру с опоздавшей клиенткой. Я спросил ее: “Как вы думаете, может быть, вы находитесь сейчас в эмоциональной регрессии?” Поскольку мы много раз уже определяли расстройство ее эмоций как регрессию, она сразу же поняла, что с ней, и принялась рыдать. Она впала в глубокую скорбь и начала горевать.
Ее плач сочетал в себе слезы облегчения со слезами горя. Ее слезы облегчения были вызваны способностью принять мою эмпатию. Ее слезы горя были выражением ее глубокой детской душевной боли. Слезы облегчения пришли еще и из-за очередного воспоминания об источнике этой постыдной и подавляющей боли.
Моя клиентка продолжала плакать и избавляться от боли своей первоначальной травмы. Она плакала и о том, что так часто застревала в регрессиях. Когда ее слезы утихли, она вспомнила время, когда маленькой девочкой в буквальном смысле получила в своем рождественском чулке один кусочек угля. Так мать наказала ее за десятиминутное опоздание к обеду. После этого ее слезы превратились в здоровый гнев по поводу такой несправедливости, и она почувствовала, что возвращается к настоящему ощущению себя. Горевание вернуло ее в настоящее и сломало амнезию регрессии.
Затем она вспомнила, что нужно вызвать инстинкт самозащиты. Мы постепенно восстановили его с помощью ролевых игр и тренинга ассертивности. Она гневно высказывалась о том, как родители пренебрегали ее правом на самозащиту от насилия и несправедливости. Она несколько раз резко выкрикнула: “Это несправедливо!” — так, будто хотела показать своим родителям, что они больше не могут нападать на нее.
Затем она пошла дальше, подтверждая свое право на установление границ. Она обвиняла мать и отца в плохом выполнении ими родительских ролей. А потом она обратила свой гнев на их критику, продолжая громко выкрикивать “Нет!”: “Нет, ты не можешь судить меня! Нет, ты не имеешь права придираться ко мне! Нет, ты не можешь попусту заставлять меня волноваться!”
Наконец, я напомнил ей, чтобы она снова пробудила свое чувство безопасности, признав, что сейчас обитает во взрослом теле. Теперь она была свободна
от родительского контроля. У нее достаточно ресурсов, чтобы двигаться дальше: интеллект, сила, способность сопротивляться и растущее чувство общности. Она живет в безопасном окружении. Она получает поддержку от своего терапевта и двух друзей, которые являются ее союзниками и с готовностью принимают ее такой, какая она есть.
Я также заметил, что она демонстрирует постоянный прогресс в управлении своими регрессиями, которые происходят все реже и менее интенсивно.
Примерно через сорок минут она освободилась от регрессии. Я был свидетелем этой восстановительной силы горевания бесчисленное количество раз. Тонкости терапевтического горевания будут рассмотрены в главе 11.
Обуздание внутреннего критика (совет № 8)
Когда клиент с кПТСР вырастает и покидает травмирующую ее родительскую семью, часто она не осознает, что ее сознанием продолжает управлять внутренний критик. Когда я помогаю другим управлять эмоциональными регрессиями, самая распространенная помощь, которую я предлагаю, — это побудить их бросить вызов паническим и перфекционистским программам внутреннего критика.
Вот сценарий, который часто имеет место в моей практике. Рассказывая о том или ином своем несущественном промахе, клиент внезапно начинает катастрофизировать. Он описывает кошмарную фантазию своего внутреннего критика о том, что его жизнь превращается в каскад из разных бедствий. У него появляются регрессии в то время, когда его постоянно наказывали в детстве.
Один мой клиент сказал буквально следующее: “Мой начальник с насмешкой посмотрел на меня, когда сегодня утром я возвращался из туалетной комнаты. Я знаю: он думает, будто я тупой и ленивый, и собирается уволить меня. Я не смогу найти другую работу. Моя девушка решит, что я неудачник, и бросит меня. Я заболею от стресса, у меня не будет денег, чтобы
