от ствола дерева. Дело действительно произошло в Новом лесу, который был огорожен нормандцами как охотничье
Две. В XII в. охота велась на «зверей для гона» (beasts of the chase) — молодых оленя и олениху, а также на лису; «лесных зверей» (of the forest), в числе которых были олени старше пяти лет и лани; «мелких зверей и дичь» (beasts and fowls of the warren) — зайца, кролика, фазана и куропатку Законы Генриха II запрещали с луками, стрелами, собаками или борзыми входить в королевский лес, защищенный специальным предписанием; а также король запретил духовенству заниматься любой охотой.
В Хронике Жослена мы читаем о поместьях и парках аббата Самсона: «Он заложил несколько парков и заселил их животными, оставаясь истинным охотником с гончими; и если какие-нибудь высокородные гости были там, наш лорд аббат со своими монахами сидел на опушке леса и наблюдал за собаками, но, насколько я знаю, сам никогда не вмешивался в процесс охоты» Разве это не вызывает в воображении великолепную картину?
Еще одна запись у Жослена повествует о ссоре с Ричардом Львиное Сердце. Адам де Кокфилд, владелец феода Сент-Эдмундс, умер, оставив после себя в качестве наследницы лишь трехмесячную дочь, которая находилась под опекой аббата Самсона, а потому не могла выйти замуж без его согласия. Ричард хотел выдать ее замуж за одного из своих друзей, но аббат не одобрил его решения, что привело к крупной ссоре между ними, но в конце концов аббат настоял на своем — как правило, ему все удавалось. «Вскоре после случившегося король Ричард написал аббату Самсону, что он хочет получить одну или двух собак Сент-Эдмундсбери, которые, как он слышал, весьма хороши». Желание короля было исполнено, а аббат получил за это кольцо, и они эти два прекрасных человека, живших в XII в., забыли о прошлых раздорах. Неудивительно, что Карлайль упоминал аббата Самсона как прекрасного человека, достойного того, чтобы его включили в «Прошлое и настоящее».
Предметом нашего следующего исследования стали законы и традиции. Прежде англосаксов завоевали норманны, у них были свои писаные законы, а у завоевателей, когда они вступили на земли Англии, не было. Потому первым шагом Вильгельма стало оставить в силе уже существующий свод, составленный Эдуардом Исповедником. Следует помнить, что Завоеватель предпочитал, чтобы его считали не захватчиком, а законным королем, вернувшим себе по праву принадлежавшие ему владения. Однако он защищал нормандцев, взимая штрафы с той области, в которой убили хотя бы одного из них, пока не предъявляли виновного. По большей части старое право осталось традиционным, и сами законы лишь подтверждали взыскания, касавшиеся преступлений. До правления Генриха II вносимые изменения были весьма незначительными. Королевский суд существовал лишь для защиты королевских и баронских прав; все остальные дела рассматривались на собраниях графств или сотен.
Собрание графства проходило под открытым небом. Председательствовал шериф; свободные землевладельцы должны были присутствовать на собрании, где они выносили приговоры, но не разрешали дело. Обвиняемые представляли своих друзей, которые клялись, что ответчик невиновен, их называли помощниками в клятве; или же обвиняемого могли испытать огнем или водой («Божий суд»). Он должен был поднять раскаленное докрасна железо и пронести его три шага, после чего его руку тщательно обследовали по прошествии трех дней; если на ладони были пузыри от ожога, то обвиняемый признавался виновным. Либо связанным его бросали в воду, и если тонул, то, следовательно, был виновен. В наши дни мы посчитаем это абсурдом, но лишь потому, что мы с трудом постигаем мировоззрение человека XII в. В XII в. это был очень старый обычай, и виновный человек, который был готов принести ложную клятву, помедлил бы прежде чем подвергнуться «божьему суду», тем самым выдав себя, после чего против него выносился приговор.
Рис. 107. «Божий суд»
Нормандцы ввели в обиход судебный поединок, когда обвиняемый и истец сражались за право доказать свою правоту, или они могли нанять еще кого-нибудь сражаться на их стороне. Обычно в таких поединках в качестве оружия использовали киркомотыги, сделанные из рога и насаженные на деревянные рукоятки, чья форма сохранилась с древнейших времен. Бойцы могли сражаться в течение всего дня, пока виновный не закричит «Сдаюсь!», после чего его тотчас вешали. Здесь также в основе лежало представление о том, что правый человек всегда сражается лучше, а тот, на ком лежит груз преступления, сдастся первым; но, боюсь, что такое разрешение конфликта не всегда оказывалось верным.
Генрих II сделал королевский суд центром правосудия в Англии, и именно оттуда судьи направлялись в поездки по всей стране, совершая выездные сессии суда. Но наиболее важным достижением во времена Генриха II стало то, что шериф мог призвать двенадцать человек свидетельствовать в суде, что было предтечей современного суда присяжных.
Жослен Бракелондский описывает интересный случаи: судебный поединок между Генри из Эссекса, обвиненного в трусости и измене, и его родственником, Робертом из Монфора, в котором Генри был побежден и брошен на месте сражения умирать. Однако он поправился и после случившегося стал монахом. Второй приведенный случаи закончился не так благополучно: свободный держатель келаря по имени Кетел был обвинен в воровстве, и после проигранного поединка его повесили. После чего следует любопытное замечание, поясняющее то, как проходил по добный суд. Жослен передает слова жителей Бери Сент Эдмундс: «Если бы этот человек жил только внутри нашего поселения, то дело бы не дошло до божьего суда, но попытался оправдаться с помощью клятв соседей».
Аббат и монастырская братия, увидев правду, приняли меры, чтобы возместить потери своих держателей.
Самсон как землевладелец и аббат также должен был иметь свой суд. Однажды перед ним предстали два рыцаря из Рисби, Вильгельм и Норман, приговоренные выплатить огромный штраф в 20 шиллингов, и вот как он обратился к ним (это интересно, так как дает представление о путешествиях и гостеприимстве):
«Когда я был монахом, меня однажды послали в Дарем по делам нашей церкви. Когда я возвращался домой, в Рисби меня застигла глубокая ночь (именно там и жили рыцари), и мне пришлось умолять о гостеприимстве. Я отправился к господину Норману, но он отказал мне в крове. Затем я пошел к господину Вильгельму, где получил приют; меня приняли с почестями. Таким образом, 20 шиллингов безо всякой снисходительности я возьму с господина Нормана; а господина Вильгельма я поблагодарю, полностью освободив его от выплаты названной суммы». «Да будет проклят этот суд аббата, — сказал другой истец, — ведь ни золото, ни серебро не помогут мне разорить моего врага». Честно говоря, чем больше мы
