Кто это, кто?.. Докладываю, товарищ Цимбал: в «Червоной зирке» заговор! Черный заговор!
Л о б (сбивает его с ног). Замолчи, выродок!
К и м (успевает крикнуть в трубку). Спасите, товарищ Цимбал!
КАРТИНА ДЕВЯТАЯ
Собственно, это продолжение седьмой картины. Тучка прошла, луна вновь заливает бюст дважды Героя. Т а н а с Я в о р сидит задумавшись на той же скамье.
Входит В о л я.
В о л я. Батя, вам пора домой!
Я в о р. Дом не убежит, когда подпалишь, тогда и сгорит… (Поднимается. К бюсту.) Так-то, мое металлическое подобие. Не согласен я застывать в бронзе. Я готов даже свалить тебя с пьедестала!
В о л я. Во имя чего?
Я в о р. Чтоб быть колоколом, а не горшком с варениками.
В о л я. Хотите продолжить диалог с совестью?
Я в о р. Точка! Что чересчур, то вредит здоровью!
В о л я. Там звонит прокурор, хочет поговорить с вами.
Я в о р. О чем?
В о л я. Советует судить Сашка товарищеским судом. И потерпевший… агроном Шевченко не возражает.
Я в о р (с иронией). Такой жалостливый этот агроном! Не возражает!.. (Резко.) А я возражаю! Категорически. Пускай моего сына-хулигана судит районный суд!
В о л я. Еще звонили из редакции. Сам редактор. Спрашивал, когда будет статья?
Я в о р. Горит у него там, что ли?
В о л я (обнимает его). Батя, чего вы сердитесь?
Я в о р. Разве я сержусь?
В о л я. Ворчите, как старый-престарый дед.
Я в о р. Не буду, дочка, не буду. А статью пусть пишет он… Пускай пишет твой агроном Шевченко!
В о л я (обрадовалась). Он уже написал!
Я в о р. Тем лучше. Пусть только добавит от меня вот что: до сих пор я, дважды Герой, Танас Явор, был кочегаром, поставщиком голодного людского желудка. И в результате напихал я тот желудок: салом, мясом, сахаром, хлебом…
В о л я. А почему вздохнули?
Я в о р. Больно за хлеб. Он был, есть и будет для меня святым! А зайдешь в столовую, глянешь… хлебом вытирают вилки и ножи, как тряпкой. Хлеб валяется под ногами… Будь моя воля — судил бы за такое!
В о л я. Успокойтесь, батя.
Я в о р. И пусть еще добавит в статье… Был я кочегаром людского желудка, а возле меня — Лоб, напиханный цитатами: все во имя производства на душу населения! Верил, слушался. А сегодня я вычитал, что критерием богатства является не только производство на душу населения, но и производство самой той души…
Из клуба слышна тихая, лирическая мелодия на саксофоне, которую затем подхватывает оркестр.
(Заслушался.) Хорошо играет!.. Просто красиво!
В о л я. Это Гриць Собцабэкало.
Я в о р. Сядь… Ближе… Видишь луну? Ты б полетела на луну?
В о л я. Хоть сегодня, батя!
Я в о р (усмехнулся). Глупый вопрос… При чем здесь луна? Лучше скажи…
В о л я. Про Гриця Собцабэкала? Очень талантливый хлопец!
Я в о р. О нем потом, а сейчас… ты вот здесь, со мной, а где же он?
В о л я. Кто «он»?
Я в о р. Да тот, что «Роман чорний, а я руса…». Думаешь, не слыхал, как ты все время напеваешь? Где он? Сердцем чувствую, что он где-то здесь, близко.
В о л я. Он хочет поговорить с вами.
Я в о р. Зови его! (К бюсту.) Что, бронза, есть еще у нас порох в пороховнице!
Воля убегает и быстро возвращается с Р о м а н о м.
Р о м а н. Добрый вечер, Танас Карпович!
Я в о р. Садись… Совещание человеческих душ считаю открытым!
Тихо играет оркестр.
З а н а в е с.
1970
Авторизованный перевод В. Баскиной-Осиповой.
ПРИТЧА О ШЛАГБАУМЕ
Комедия-бурлеск в двух действиях с прологом и эпилогом
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Д е д В р е м я.
В а к у л а.
О к с а н а.
С о л о х а.
Т и м о ш Б у л ь б е н к о.
Г р и ц ь Г о л о п у п е н к о.
Г о л о в а.
К а л е н и к.
Ч и ч и к о в.
П о п р и щ и н.
Х р и с т и а н И в а н о в и ч.
Ч е р т.
Р о б о т.
ПРОЛОГ
Стелется в светлую даль широкий укатанный шлях, перекрытый скрипучим шлагбаумом. Рядом — будка и дорожный указатель с надписью: «В Будущее». Звучит далекая старинная песня, медленно затихая. В окошке будки появляется белоголовый Д е д В р е м я, трубит в рожок. На этот призывный сигнал входит Г р и ц ь к о Г о л о п у п е н к о. Одет он, да и все персонажи в прологе, как полагается гоголевским героям.
Г р и ц ь к о. Доброго здоровья, Дед Время!
Д е д В р е м я. Коли не ошибаюсь, Грицько Голопупенко?
Г р и ц ь к о. Он, он. Из «Сорочинской ярмарки». Земляк мой, Гоголь, обессмертил меня, пропусти в Будущее!
Д е д В р е м я. А почему один? Где твоя Парася?
Г р и ц ь к о. Там где-то плетется с родителями. Гей, гей, круторогие… (Закладывает пальцы в рот и свистит молодецки.)
Д е д В р е м я. А это уже нехорошо, Голопупенко. Шагаешь в Будущее, а свистишь, как тот Соловей-разбойник.
Г р и ц ь к о. Не буду, Дед Время, не буду!
Д е д В р е м я. Лучше порадуй старика какой-нибудь сорочинской песней.
Г р и ц ь к о. А что же, могу!
Дед Время дергает веревку, шлагбаум поднимается, Грицько, затянув молодецкую песню, уходит.
Д е д В р е м я. Счастливо, Голопупенко! (Снова трубит в рожок.) Эй, кто там на очереди!
Входят В а к у л а и О к с а н а.
В а к у л а. Кузнец Вакула из Диканьки. (Поет свою арию из оперы «Черевички».)
Д е д В р е м я. Хорошо поешь, кузнец!.. А что взял с собой в Будущее?
В а к у л а. Как положено: в мешке кузнечные инструменты, палитра, кисть и моя лучшая картина.
Д е д В р е м я (смеется). Это та, которой детей пугают: «Ось бач, яка кака намальована»?
В а к у л а. Именно. «Черт в аду».
Д е д В р е м я. А ты, красавица Оксана?
О к с а н а. Я, Дедусь Время… (Поет свою арию из оперы «Черевички».)
Д е д В р е м я. А что ты взяла с собой?
О к с а н а. Себя, дедусь. (Показывает свой портрет.) Это тоже Вакула нарисовал.
Д е д В р е м я. Здорово он тебя, не хуже Рафаэля!.. А ну покажи свои ножки.
О к с а н а (кокетливо). Ножки как ножки!
Д е д В р е м я. Вижу, вижу. А почему они не в тех черевичках, что Вакула привез из Петербурга, от самой царицы?
О к с а н а. Да они никуда не годные. Вышла в них на Диканьскую улицу, а они сразу и разлезлись.
В воздухе промелькнула черная тень.
В а к у л а. Что это? Уж не черт ли…
О к с а н а. Черт не черт, а на твою маму похоже… Дедусь, пропускайте поскорее!
Д е д В р е м я. А это у меня мигом! (Дергает веревку, шлагбаум поднимается.)
О к с а н а (тащит Вакулу за руку). Ой, быстрее, ведь догонит!
Убегает.
Д е д В р е м я (смеется). Извечная коллизия: свекровь и невестка…
Верхом на метле въезжает С о л о х а.
С о л о х а. Здорово, дед! Прошел уже мой Вакула?
Д е д В р е м я. Прошел, прошел, прекрасная Солоха.
С о л о х а. Один или с Оксаной?
Д е д В р е м я. Может, один, может, с Оксаной.
С о л о х а. Ой, пропусти поскорее, а то погибнет без меня Вакула в том Будущем!
Д е д В р е м я. На метле не положено! Выбрось!
С о л о х а. Как это выбрось? А на чем я там летать буду?
Д е д В р е м я. Там видно будет. Бросай метлу, говорю!
С о л о х а. Ну бросила, вот — бросила… (Вдруг, подбоченясь, подмигнула.) А как насчет женихов? Можно их там заиметь?
