же пропало. За неё хвостатый не переживал: Карл, если судить его не по словам, а по поступкам, хороший человек. Уж он её точно не оставит. А вот Грета… отчего она не захотела уезжать? Из-за отца? Или, может, упрямо надеялась на новую встречу? Ковар не знал этого точно, но чувствовал, что здесь есть и его вина. Лишь бы с ней не случилось ничего плохого!
И это сердце, для чего же всё-таки оно предназначено? Или, может быть, для кого? Рассказал бы уж мастер, что ли. И так ясно, что увязли они в этой трясине по самое горло. Вряд ли станет хуже.
И наконец, странствуя дорогами нелёгких раздумий, хвостатый перешагнул границу между явью и сном, но когда — и сам не заметил.
Глава 20. Настоящее. О грустных новостях и общих знакомых
Хитринка открыла глаза, потянулась и зевнула. Надо же, движение не мешало ей спать, а вот остановка разбудила.
Оторвавшись от погони, они ещё долго тряслись по бездорожью. Два раза Карл останавливался, чтобы заправить экипаж. Наконец машина выбралась на какой-то едва заметный путь: две колеи, поросшие травой. Видно было, механические повозки тут проезжают нечасто.
Во время второй остановки Карл пытался выпустить ворона, но тот, сброшенный с руки, упорно прилетал обратно.
— Да что же ты делаешь, глупая скотина! — сердился Карл. — Нельзя с таким, как ты, свободно разъезжать туда-сюда.
— А почему? — немедленно спросила Марта.
— А потому, что такие птицы — символ прежней власти, а господину Ульфгару и так в последнее время повсюду заговоры мерещатся. Увидят нас с этим вороном — головы лишимся.
Ворон, однако же, не проникся и улетать отказался наотрез. Карл вздохнул и решил позже сделать ещё одну попытку.
Хитринка уже знала, что они держат путь в городок под названием Замшелые Башни. В записке, которую оставила Каверза, содержалась просьба приехать туда.
— Раньше это местечко называлось Зелёными Пашнями, — задумчиво сказал тогда Карл. — Поля вокруг, а там колосятся рожь, пшеница и ячмень. Ну, теперь ничего этого не осталось, как лес дорубили и река высохла. Торчит посреди пустошей захудалый, жалкий городишко. Ровный, как платок, потому что прежде его ограждали поля. По углам — четыре башни, выстроенные едва ли не сто лет назад. Вот в честь них и переименовали. Народа там осталось немного, возвели теплицы и растят зерно, только теперь уже не на продажу, а для местного пивоваренного заводика. Все, кто в городе остался, там и работают: или в теплицах, или на пивоварне.
Хитринка обнаружила, что в машине она сейчас одна. Прохвост заботливо укрыл её своим новым пиджаком, только он не очень-то грел. Вечерняя прохлада вползала в разбитое заднее окно. Снаружи слышались голоса, спать больше не хотелось, так что Хитринка щёлкнула ручкой и выбралась наружу.
— Да, так вот, значит, на рассвете двинем на восток, и к обеду будем на месте, — сказал Карл.
— А можно, я сяду за руль? — попросил Прохвост. — Хоть ненадолго!
— Нет у меня времени всяких сопляков учить езде, — отрезал Карл. — А если что с экипажем случится, то нам тогда, может, и конец.
— А сам-то ты где выучился так водить? — поинтересовался Прохвост, ничуть не обиженный отказом.
— Где? Да я строил эти машины, — с гордостью произнёс его собеседник. — Когда во всех Лёгких землях ничего подобного не было, а господин Ульфгар имел при себе только схемы, это я помогал первым экипажам родиться на свет. Вот этого красавца, — похлопал он по стальному боку, — делали уже по моим чертежам. Лучше меня никто не знает, как им управлять, да. Эй, малявка, ногами там не болтай, не то стекло разобьёшь!
Это Карл обратился уже к Марте. Она сидела на передке экипажа, свесив ноги, и почти касалась фонарей. Ворон дремал рядом, нахохлившись.
— И всё равно это не твоя машина, ты её упёр, — без тени смущения сказала девчонка. — Толку в этой работе, если ты делаешь экипажи, а тебе на них даже прокатиться не дают.
— Так я там и не работаю уже много лет, — ответил Карл. — С тех пор, как… эх. Был я когда-то молод, хоть в это трудно поверить, и счастлив, во что поверить ещё труднее. Любил свою работу. Жена у меня была, Ханной звали. Должно было нас стать трое, да всё пошло не так, и остался я один. Даже пёс наш, Верный, меня покинул — отказался уйти с кладбища. Я и силой увести пробовал, и еду носил, да тщетно. Ну, запил я тогда по-чёрному. Работы, ясно, лишился. То время помню урывками: грязные переулки, лужи на брусчатке прямо подо мной, то я обнимаюсь с незнакомцами и пью за чужой счёт, а то машу кулаками. День, ночь, всё в кучу. Тут разыскал меня один парень и буквально спас. Заставил выполнять для него то один заказ, то другой. Я всё ещё, бывало, напивался, но уже не так по-свински. Эх, что-то болтлив я к старости стал. Может, и вы мне что о себе расскажете, а? Хоть знать, с кем связался.
Хитринка поглядела на Прохвоста, а он — на неё и пожал плечами.
— Откуда родом-то? — продолжил расспросы Карл.
— Из окрестностей города Пара, — уклончиво ответил Прохвост.
— А чего родные места покинули, куда путь держите?
— К Вершине, — пискнула Марта.
— Врёшь! — усмехнулся Карл. — Вершина — не место для прогулок, уж точно не для таких, как вы.
— Это почему ещё? — надулась девчонка. — И вовсе я не вру!
— А что не так с Вершиной? — осторожно спросила Хитринка.
— Что не так? Вы из какой дыры, ребятки? Вершина так охраняется, что вы и близко не подойдёте. И зачем вам туда лезть, спрашивается?
Прохвост выглядел озадаченным. Видно, тот стражник ни слова ему не сказал о подобном затруднении. Может, и сам не знал?
— Чтобы спастись от волков, — ответила Марта.
— Смеёшься, да? Во всех Лёгких землях нигде больше нет такого числа волков, как там. Они неустанно бродят вокруг Вершины, так что и на расстояние выстрела к постам не подойдёшь. А и подойдёшь — сомнительное везение, потому как охрана стреляет без вопросов.
— Ну что ж, тогда мы хоть издалека поглядим, — сказал Прохвост. — Нам-то на самом деле не совсем к Вершине, так, мимо неё.
— Ну-ну.
— Я бы лучше послушал, как вышло, что вы с Каверзой жили одной семьёй, — попытался сменить тему Прохвост. — Необычно ведь, хвостатая и человек.
Карл хмыкнул, очевидно, раскусив его уловку.
— Что ж, не хотите говорить, куда идёте — ваше право, — сказал он. — Да
