В феврале 1934 года несколько крупных австрийских городов захлестнуло насилие: армия и военизированная организация «Хеймвер» громили социалистов, коммунистов и их вооруженные группировки. В Вене, где жили дети Гуго Марта и Отто, все это проходило особенно остро, так что события тех дней даже стали называть «австрийской гражданской войной». Когда все закончилось, разразился очередной кризис. 25 июля 1934 года канцлер Австрии сполна рассчитался за изгнание нацистов: десять представителей этой партии ворвались в здание канцелярии и убили его.
Разъяренный Муссолини лично сообщил эту новость жене и детям Дольфуса, которые вместе с ним отдыхали на вилле в Риччионе: убийство в таких обстоятельствах он посчитал оскорблением, нанесенным лично ему. Муссолини заявил, что будет охранять независимость Австрии, и пододвинул свои части к границе. Гитлер, отрицая свою причастность, обвинял во всем политических экстремистов и закрыл немецко-австрийскую границу для убийц Дольфуса. В Вене похоронный кортеж канцлера провожало полмиллиона человек; в Инсбруке траурное шествие прошло по Мария-Терезиен-штрассе, мимо окон кафе «У Шиндлеров».
Во время общенационального кризиса Шиндлеры переживали собственные горести. Отто задумал свести счеты с жизнью, выбросившись из окна своей венской квартиры, располагавшейся на пятом этаже. Его спас молодой племянник, который по чистой случайности оказался рядом и силой удержал его от прыжка. Это был пугающий признак, и вся семья решила, что ему лучше будет на некоторое время уехать в Тироль для поправки здоровья. Через всю Австрию Отто отвезли в Игльс, где жила его мать, София. В июле 1934 года, прогуливаясь по узкому лесистому ущелью, он выхватил перочинный нож и покончил с собой. Смерть одаренного доктора оказалась жуткой, одинокой и страшной.
София потеряла двух сыновей, самого младшего и самого старшего, притом оба умерли не своей смертью. Когда в 2018 году я познакомилась с Джоном Кафкой, он вспоминал, как ребенком вместе с матерью ездил к ней выражать свои соболезнования. Для семьи это была сильнейшая травма, горе отражено в траурном объявлении, опубликованном 9 июля 1934 года в Вене (см. илл. 19 на вкладке). О самоубийстве там не было ни слова:
Жестокий удар судьбы лишил нас любимого и верного сына, брата, зятя и дяди, доктора Отто Шиндлера. Он скоропостижно скончался в санатории Игльса. Лучшего, благороднейшего человека больше нет с нами. Согласно его пожеланиям, похороны были скромными.
Под объявлением первой подписалась мать, София, вслед за ней сестра и братья Отто – Марта Зальцер, Эрих и Гуго Шиндлеры, а потом Зигфрид Зальцер, Эдит и Грета Шиндлер. Последними стояли подписи Маргариты, Эрвина, Курта и Петера.
Я не знаю, что побудило Отто к самоубийству. Один из историков предположил, что режим Дольфуса, – антисемитский, хотя и не нацистский – голословно обвинил его в «залечивании» своих пациентов и махинациях с их медицинскими страховками: якобы доктор выписывал по ним заведомо дорогие лекарства; а местные власти даже закрыли его медицинскую практику[38].
Из всей семьи Отто был самым образованным. Ни его братья, ни сестра не учились в университете, но сам он с отличием закончил медицинский факультет и одним из первых в Вене стал практиковать радиотерапию. Новый тогда вид лечения, естественно, был недешев, и, возможно, именно это стало почвой для позднейших обвинений и конфликта с властями. Я задумалась: случилось ли бы это, не будь он евреем? Не впал ли Отто в отчаяние, не перенеся напряжения и страшного позора на всю Вену?
А может быть, ощущение безнадежности у него возникло по другой, более личной причине, как-то связанной с семейством Шиндлер. И его племянник Петер – об этом он рассказывал историку Грете Гофрайтер, – и мой отец, Курт, считали, что дядя Отто был безнадежно влюблен в жену Эриха Грету; нанести обиду брату он никак не мог и не нашел другого выхода, кроме самоубийства. Правды я никогда не узнаю, ясно только одно: он был глубоко несчастен и совершенно отчаялся.
Тем временем после убийства канцлера Дольфуса независимость Австрии становилась все более призрачной. Убийцы его были разысканы и казнены, а кабинет занял другой юрист, уроженец Южного Тироля. Курт фон Шушниг продолжил политику австрофашизма, видя в ней залог сохранения независимости Австрии. Прошло немногим меньше года, и скала, на которой стояла эта политика, – поддержка со стороны Муссолини – дала трещину.
По смерти президента Гинденбурга в августе 1934 года Гитлер стал единолично править страной, называться фюрером, то есть вождем, и возглавил нацистскую диктатуру, которая принялась рьяно перевооружать страну. Соблазнившись посулами Гитлера о политической поддержке крайне неудачной колониальной войны за Абиссинию, в 1935 году Муссолини резко развернулся в сторону Германии, а о поддержке независимости Австрии забыл и думать.
Отчаявшийся Шушниг делал все, что мог. Он попробовал умиротворить Гитлера. В июле 1936 года он подписал германо-австрийский «Договор о дружбе и нормализации отношений», по положениям которого австрийская политика (особенно внешняя) в общем дублировала немецкую и признавался тот факт, что Австрия стала «немецким» государством.
В ответ на это Гитлер отменил пошлину на сумму в тысячу марок, которую платил каждый, кто хотел ехать в Австрию: она очень подрывала экономику, а больше всего туристическую индустрию, от которой и весь Тироль, и кафе «У Шиндлеров» очень и очень зависели. Шушниг ухитрился оставить австрийских нацистов под запретом, но объявил амнистию некоторым из тех, кто отбывал тюремный срок, с секретной оговоркой, которая потом позволила нацистам войти в правительство.
Тироль радостно встретил весть о вызволении нацистов. Германо-австрийский договор помог им сильнее надавить на рычаги власти, и в немалой степени этому способствовали политики и крупные ученые, которые, уже заняв серьезные официальные посты, стали тайными членами нацистской партии.
Берхтесгаден, Бавария, 12 февраля 1938 года
Через полтора года после подписания «Договора о дружбе и нормализации отношений» отношения между Австрией и Германией значительно ухудшились, потому что Курт фон Шушниг старался не выпускать из-под контроля судьбу своей страны. Австрийский канцлер отправился в ставку фюрера, живописно расположенную на самой вершине горы близ Берхтесгадена, в Баварских Альпах, называвшуюся «Орлиным гнездом». Оттуда Гитлер мог бросать по-хозяйски алчные взоры на родную Австрию.
Фюрер чуть не утопил Шушнига в словесном потоке. Он поднял на смех саму идею независимости, совершенно верно указав, что Италия перестала быть ее союзницей и что Франция с Англией и пальцем не пошевелят ради спасения Австрии, если туда вступит немецкая армия.
Мягкий по натуре Шушниг не на шутку испугался. В окружении германского генералитета, в комнате с захватывающими, чарующими видами на Австрию, Шушниг подписал ультиматум, который вдребезги разбил хрупкую независимость его страны. Он согласился снять запрет с деятельности нацистской партии, амнистировать всех заключенных в тюрьму нацистов, назначить католического, пронацистского юриста из Вены, доктора Зейсс-Инкварта, министром внутренних дел и поставить его во главе полиции и службы безопасности. Шушниг согласился и на установление более тесных контактов между австрийской и германской армиями. Австрийский канцлер получил приказ подготовить страну к поглощению Германией. Он уехал раздавленным и униженным.
