Все было понятно интуитивно. В прошлый раз во время чрезвычайного положения уличные демонстрации были разрешены и войска тоже не вводили, теперь же, после введения войск, положение становилось действительно чрезвычайным. В автобусе я наказал будущей супруге: «Как только вернемся, придется на какое-то время залечь на дно. Не бойся, какой бы серьезной ни была ситуация». Мои мысли были искренними.
Как только мы и еще группа людей вышли из автобуса на остановке около дороги, которая вела к ферме, нас окружили пять или шесть подозрительных амбалов и приставили к нам пистолеты. Они выкрикнули: «Не двигайтесь! Руки вверх. Ты Мун Чжэин?» Это были сыщики из спецотдела полицейского отделения Чхоннянни, которые ждали нас, чтобы задержать меня.
Я сказал: «Предъявите ордер», – но они ответили: «Он еще об ордере говорит! У нас тут военное положение!» – и показали соответствующий указ, на котором красными буквами было написано: «Военное положение». Это означало, что на время чрезвычайного положения система выдачи ордеров временно прекращала действие и мне следовало просто помалкивать.
На глазах семьи Ким Чонсук на меня надели наручники и посадили в машину, а потом затолкали в тюремную камеру в полицейском отделении Чхоннянни.
Тогда я жил в общежитии для студентов, которые получают стипендию. Говорят, что ночью накануне моего ареста военные ворвались в общежитие и обыскали все вплоть до женских комнат, чтобы найти меня. Когда выяснилось, что меня там нет, утром сыщики направились в дом моего тестя. Не снимая обуви, они зашли в каждую комнату и, в итоге выпытав у младшей сестры Чонсук, которая в тот день осталась дома одна, что мы все уехали на ферму на Канхвадо, отправились за мной. Они прождали нас целый день у входа на ферму, перекусив только куском хлеба. Мне было очень неловко, что они на глазах у моих тестя и тещи, приставив пистолет к моей голове, надели на меня наручники и повезли в отделение. Люди, которые находились в уезжающем автобусе, стояли в оцепенении и безмолвно смотрели на происходящее.
Но этот случай был не первым, когда я умудрился испугать родителей моей будущей жены. В последних числах октября 1977 года, когда я уже служил сержантом в ВДВ, незадолго до моей демобилизации, в концертном зале университета Кёнхи давали концерт по случаю выпуска курса, на котором училась Чонсук. Был будний день, и я не заказал себе пропуск на увольнение, поэтому, получив поддельный увольнительный у товарища из штаба, я на свой страх и риск отправился в самоволку. Если бы меня поймали, то, наверное, могли бы отправить на гауптвахту, но я был к этому готов. Я явился в концертный зал в камуфляже ВДВ и в черном берете. Тогда я впервые встретился с будущими тестем и тещей. Как я узнал позднее из их рассказов, несмотря на то что они слышали, что меня отчислили из университета и отправили на службу в армию, увидев меня вживую в военной одежде на выпускном дочери, они даже немного испугались.
Причиной моего ареста было названо нарушение указа о введении чрезвычайного положения*. Потом выяснилось, что очень много людей в то же время были арестованы по той же причине. Те, кто был арестован за нарушение этого указа, сразу же попадали под военный трибунал*. Однако студентов университета Кёнхи, в том числе и меня, не отправили под трибунал, а держали в условиях полной неопределенности. Причиной послужило трагическое происшествие, которое случилось в районе Намдэмун 15 мая, в последний день, когда студенты собрались на площади около Сеульского вокзала.
В тот день на площади около Сеульского вокзала объединились примерно двести тысяч студентов. Полиция сконцентрировала все свои силы по периметру Намдэмун – мэрия – улица Сечжон-но – площадь Кванхвамун – Голубой дом, чтобы студенты не смогли выйти за пределы района Намдэмун. Студенты, которых было значительно больше, чем полицейских, напирали, ломая и бросая куски тротуарной плитки, при этом полицейские, выстроившись по обе стороны Намдэмуна, держали защитные экраны. Линия заграждения казалась неприступной стеной. Разделившись на группы по университетам, студенты по очереди пытались пробиться, но ни одной из групп это не удалось. В это время на обочине по левой стороне дороги около Намдэмуна росла очередь из пустых автобусов. Так как из-за демонстрации движение по улице было полностью парализовано, водители автобусов просто останавливали транспорт и уходили.
Поначалу студенты пробовали отодвинуть линию заграждения, толкая на полицейских автобусы. Но они не двигались вперед, так как был приведен в действие ручной тормоз. Сдвинуть автобус прямо в направлении линии заграждения не получалось. Естественно, стали слышаться крики: «Кто-нибудь умеет водить?» И в этот момент один парень в спортивном костюме решительно вышел вперед и, забравшись в автобус, схватился за ручник. План состоял в том, что, когда автобус двинется вперед, у полицейских, стоящих в заграждении, не будет другого выхода, кроме как расступиться, и студенты вслед за автобусом смогут прорваться через заграждение.
Однако то ли этот парень переволновался, то ли он был неопытным водителем, но автобус поехал слишком быстро. Из-за этого, после того как автобус преодолел заградительную линию, полицейские сомкнули ряды раньше, чем студенты успели проследовать за автобусом. В итоге получилось, что только автобус и смог прорваться на оцепленную территорию. Мы заволновались, но помочь никак не могли. И вдруг через какое-то время этот автобус, который, как мы думали, был задержан, стал возвращаться с противоположной стороны. Он въехал в оцепление с левой стороны улицы Намдэмун, а выезжал теперь с правой стороны. Наверное, в тот момент, когда автобус повторно прорывался через заграждение, он наехал со спины на шеренги полицейских особого назначения, которые были обращены лицом к нам. Тогда мы об этом не знали. У нас просто от сердца отлегло, что тот парень смог беспрепятственно вернуться в ряды студентов.
О том, что автобус наехал со спины на полицейских, мы узнали, только посмотрев вечерние новости. Из-за этого инцидента один полицейский погиб, а четверо получили тяжелые ранения. Так как до этого не было ни одного случая, чтобы во время проведения демонстрации погиб полицейский, инцидент был действительно шокирующим.
Затем это происшествие использовали как символический пример, показывающий агрессивность, жестокость и насильственность студенческих демонстраций. Затем соответствующие органы заявили, что будет создан Чрезвычайный следственный комитет и преступник будет непременно найден. Одновременно с этим, для того чтобы подчеркнуть агрессивность демонстрации, СМИ сообщали, что «выкинув водителя, демонстранты захватили автобус и угнали его». Это было неправдой. Да и в этом не было никакой необходимости, так как на месте происшествия тогда было оставлено около двадцати пустых автобусов.
Так как я был подозреваемым по обвинению в нарушении указа о введении чрезвычайного положения, к тому же мое имя фигурировало в деле о происшествии с автобусом, то расследование в отношении меня проводил Чрезвычайный следственный комитет. И согласно фотографиям с места происшествия, сделанным из соседнего здания, я был во главе «автобусного прорыва», держа плакат с эмблемой университета Кёнхи. Дело было в том, что мы пытались прорваться через полицейскую линию заграждения, разделившись на отряды в соответствии с принадлежностью к университетам, и как раз в тот момент, когда случился «автобусный прорыв», была очередь университета Кёнхи переходить в наступление – а полицейские сделали вывод, только исходя из фотографий. К тому же парень, который сел за руль автобуса, был одет в спортивный костюм, а университет Кёнхи известен своим колледжем спортивного образования. Поэтому поначалу во время расследования полицейские предположили, что водителем автобуса был студент университета Кёнхи. Другой рабочей версией полиции было то, что это был студент Корейского национального университета спорта, так как в тот день студенты этого университета участвовали в демонстрации, надев спортивные костюмы.
