Условия для восстановления были исключительными. Тем, кто был отчислен после апреля 1975 года, весенний семестр был засчитан как успешно завершенный. Когда таким, как я, кто был отчислен с четвертого курса, засчитали один семестр, то фактически мы становились уже выпускниками. Я не знаю, как такое было возможно провернуть.
К тому же нас освободили от платы за обучение за семестр. Благодаря этому я выпустился уже в августе 1980 года. Наш выпуск был поздним, пришелся на осенний семестр и назывался «космическим», потому что уже зацвели космеи, поэтому мы не участвовали в церемонии вручения дипломов и у меня даже нет памятной выпускной фотографии. Я просто получил поздравления от друзей и младших товарищей по университету и отпраздновал окончание учебы, к которому шел девять лет, пропустив стаканчик сочжу.
Как только начался новый семестр в университете Кёнхи в 1980 году, я погрузился в «университетскую борьбу за демократизацию», выступая против кумовства и протаскивания родственников в университетский фонд. Четверокурсники университетов Ханян и Сечжон тоже последовали за нами. Университет отреагировал на это продолжительной отменой занятий.
Так как восстановленных студентов за пять лет набралось много, то у нас было всего по одной стоминутной лекции и больше занятий не было. В отсутствие занятий мы каждый день устраивали забастовки с требованием распустить клановое руководство университетского фонда и осуществить университетскую демократизацию. Начиная с последней декады апреля, вслед за началом антидиктаторских демонстраций с требованием демократизации, университет Кёнхи, конечно, тоже стал стал в них участвовать.
Когда начались переговоры с университетом об условиях восстановления, я уже не мог продолжать готовиться к государственному экзамену. А уж после восстановления тем более. Я решил, что мне ничего не остается, кроме как дать себе обещание, что в будущем я обязательно сдам государственный экзамен. Но, успешно пройдя испытания первой ступени в прошлом году, я уже мог сразу же сдавать экзамен второй ступени. Мне было жаль растерять все знания, приобретенные за время подготовки, и в апреле 1980 года, в разгар студенческой забастовки, я решил сдавать государственный экзамен по юриспруденции второй ступени. Из-за того, что за два или три месяца до сдачи экзамена – как раз в самый важный период при подготовке – я не мог усердно учиться, у меня не было больших ожиданий по поводу результата. Я решил попробовать, чтобы хотя бы иметь представление о том, что меня ждет на экзамене в следующем году.
К тому же нас освободили от платы за обучение за семестр. Благодаря этому я выпустился уже в августе 1980 года. Наш выпуск был поздним, пришелся на осенний семестр и назывался «космическим», потому что уже зацвели космеи, поэтому мы не участвовали в церемонии вручения дипломов и у меня даже нет памятной выпускной фотографии. Я просто получил поздравления от друзей и младших товарищей по университету и отпраздновал окончание учебы, к которому шел девять лет, пропустив стаканчик сочжу.
С того момента, как в университете Кёнхи демонстрации с требованием демократизации приобрели характер антидеспотических, я участвовал в них, не отставая от главных активистов. Так как у большинства студентов не было совершенно никакого опыта организации демонстраций, восстановившиеся были вынуждены объяснять новичкам основную суть демонстрационного движения. Полиция впервые в течение нескольких дней блокировала главные ворота университета. Практически все университеты в Сеуле начали организовывать демонстрации, и, как только протесты перешли в возникновение стихийных демонстраций в центре города, в том числе и на площади Кванхвамун, полиция перестала патрулировать главные ворота университета.
Полиция направила все силы на защиту стратегических пунктов и сконцентрировалась в районе Голубого дома, здания Центральной управы* и проспекта Сечжон-но. Оставшиеся районы превратились фактически в «освобожденные территории», где не применялись никакие меры по сдерживанию, хотя студенческие демонстрации активно продолжались. И студенты ежедневно собирались на площади перед Сеульским вокзалом.
Перед тем как отправиться к вокзалу на совместную студенческую забастовку, студенты университета Кёнхи ежедневно проводили общее собрание перед «вступлением в бой», а после возвращения на территорию университета – церемонию роспуска. С каждым разом число студентов, выступающих на площади перед вокзалом, росло. В последний день, 15 июля, оно достигло почти двухсот тысяч человек. Сопротивление манипуляциям новой военной хунты, направленным на продление режима военной диктатуры, достигло апогея.
И в этот момент собрания председателей общеуниверситетских студенческих советов каждого университета, начиная с СНУ приняли решение об отступлении – так называемое Великое отступление с Сеульского вокзала*. Они сказали, что никто не хочет, чтобы кто-либо пострадал от введения войск. Какая же это была наглая ложь!
За несколько дней до описываемых событий прошел слух о введении в город армии. Некоторые преподаватели, которым можно было доверять, также передали мне эту информацию. Они сказали, что ни в коем случае нельзя допустить тех несчастий, которые произойдут, если войска будут введены. Однако группы восстановившихся студентов, не разбираясь, кто из какого университета, считали, что необходимо стоять до конца, бороться не на жизнь, а на смерть, даже если военные войдут в город. Наступил критический момент в борьбе за демократизацию. Если борьба прекратится, то режим военной диктатуры снова будет продлен. Мы считали, что, даже если в город вступят войска, все равно есть пределы жестокости подавления, так как существует еще и мнение международного сообщества.
Восстановившиеся студенты пытались убедить коллегию председателей общеуниверситетских студенческих советов, но, так как у них не было опыта в проведении демонстраций, они серьезно испугались новостей о введении армии. Собрать отступивших студентов вновь так и не удалось. Пока сеульские студенты таким образом самоустранились в самый важный момент, жители Кванчжу, в котором объявили военное положение, в одиночестве должны были принять бой с армейскими частями.
Я думаю, что именно из-за предательства сеульских студентов жителям Кванчжу пришлось принести такие большие жертвы во время восстания*.
17 мая новая военная хунта объявила о расширении чрезвычайного положения* на всю страну начиная с полуночи. В этот день мы с Чонсук поехали на ферму моего будущего тестя, которая находилась на острове Канхвадо. Мы с будущей супругой встречались уже очень долго, и все понимали, что мы собираемся пожениться. Родители Чонсук, ее сестра со своим парнем и мы двое – все вместе отправились в храм Помунса, который находился на ближайшем к Канхвадо острове – Сокмодо. Возвращаясь на ферму, в автобусе по радио мы услышали новости: с полуночи по всей стране вводится чрезвычайное положение. 27 октября прошлого года военное положение вводилось по всей стране, кроме Чечжудо. А в этот раз чрезвычайное положение распространялось и на Чечжудо, что уж говорить про Сеул – тут все было без изменений. Конечно, не было никаких веских причин вводить чрезвычайное положение и на Чечжудо.
