в толпе. Все офицеры Матсудаира были там, включая лорда Матсудаиру и его племянника. Лейтенант был со шрамом на щеке, но того, с кем заигрывала Маи в первую ночь, того, кто бился за нее с мертвецом, не было видно. Может, он держался подальше, как лейтенант Такеды, Итагаки, сказал ему делать прошлой ночью. Может, не хотел устраивать сцену.
Сакаи не начинался на Т.
Если монах не был убийцей, то кто был?
Кто заставил Торимасу-сана нарушить долг? Может, это был человек, которому он был должен кучу денег. Т.
Лорд Матсудаира ушел вместе с его последователями и многими Такеда. Лорд Такеда и его офицеры еще сидели, смотрели, как горели их товарищи.
Сачи подала нам сигнал, и мы опустили инструменты.
— Молодцы, как всегда, девы, — сказал монах, смеясь.
— Спасибо, — Сачи облизнула губы, которые пересохли от дыма и долгой игры на флейте.
— Прошу, — спросила я, — может скромная слуга узнать имя Уважаемого?
Он изумленно посмотрел на меня.
— Мое священное имя — Джункейшо. Почему ты спрашиваешь, дитя?
— О, просто любопытство, Джункейшо-сан, — он стал поворачиваться, и я спросила. — А зачем вы спрятали тот свиток в рукаве?
Он повернул голову, но не атаковал меня, как я переживала, что он сделает, а побежал в другую сторону.
К четырем лучникам, еще стоящим за нами.
Сачи закричала:
— Остановите его!
Лучники — одним из них был Итагаки-сан — тут же ответили. Один луком сбил бегущего монаха. Еще трое прижали ноги к его рукам, лейтенант Итагаки наступил ему на шею.
— Не убивай его, Итагаки, — сказал лорд Такеда, который вдруг оказался рядом с Шино. Она удивлённо отпрянула. — Сачи, этот мужчина тебя ущипнул?
Другие Такеда окружили нас. Я видела госпожу Чийомэ и куноичи, худые красно-белые березы в роще воинов-кедров.
— Нет, мой лорд, — сказала Сачи, — иначе он был бы без руки. Нет. Он забрал что-то из погребальных костров до того, как их подожгли. Бумагу, — она посмотрела на меня и приподняла бровь.
Во рту пересохло, я смотрела на монаха, который перестал извиваться под весом солдат. Я надеялась, что он еще мог дышать.
— Думаю, у него… в его левом рукаве список. Список, который мертвец оставлял в нашей кладовой.
Итагаки склонился, держа ногу у шеи шпиона, и вытащил свиток из испачканного травой рукава. Он поднес его генералу, тот мрачно взглянул на бумагу и кивнул на костер.
— Как это попало туда?
Шино охнула, и на миг я подумала, что-то наступил ей на горло. Нет, она глазела на рисунки в руке Такеды-сама.
Миэко сказала:
— Думаю, наша старшая ученица, Маи, нарисовала фигуры сзади, не зная важность бумаги.
Лорд Такеда перевернул список, посмотрел на рисунки Шино, танцующей Шестьдесят четыре Перемены. Брови его капитанов приподнялась, но лицо Такеды-сама осталось каменным.
— Очень мило, — сказал он.
Шино глядела на землю, лицо было красным, как солнце на закате.
Миэко опустила ладонь на плечо Шино.
— Шино ходила к Маи прошлой ночью. Чтобы поддержать ее в изоляции. Когда Маи показала Шино рисунок, Шино, как она мне сказала прошлой ночью, смутилась. Их… немного занесло, да, Шино-чан?
— Да, — простонала Шино.
Занесло. Можно было и так назвать то, что они поссорились, как две собаки из-за кости.
— Рисуко-чан и я видели, как Шино покинула лагерь со свитком в руке, да, Рисуко?
— Да, Миэко-сэнсей, — когда вес взглядов не пропал, я сглотнула. — Эм, Миэко-сэнсей послала меня проверить, что Шино-сэнпай была в порядке, пока она проверяла Маи. Я прошла за ней сюда. Когда я дошла до костров, она уже уходила. Монах был на земле, как сейчас, спал.
— Молился за души мертвых, — буркнула Шино.
— И он не видел, как она оставила там свиток.
Лорд Такеда хмыкнул, потом огляделся.
— Как эта Маи получила свиток?
Мой рот открылся, я не успела подумать.
— Она, наверное, нашла его в кладовой, пока брала постельное белье, когда госпож Чийомэ отправила ее в Убежище.
Госпожа Чийомэ кисло рассмеялась.
— Да? Я не знаю, что хуже — умные девушки или глупые. Рисуко, приведи Маи из Убежища. У нас есть к ней вопросы. Снова.
— Госпожа! — охнула Шино, вдруг заступившись за Маи, как за день до этого. Я не понимала их двоих.
Госпожа Чийомэ подняла руку.
— Вряд ли она в беде. Но нам нужно с ней поговорить. И нам нужно поговорить со злодеем в одежде монаха. Рисуко, иди. Сейчас.
— Да, госпожа!
* * *
Я побежала по тропе между лагерями. Обе армии были заняты после церемонии. У ворот я поприветствовала стражей:
— Привет, Юкиширо-сан, Аосаги-сан!
— Эй, Рисуко-чан! — крикнули они, пока я пробегала.
Я миновала конюшню и мужскую спальню, кладовую — дверь была открыта, кто-то явно был там — и юркнула под ветками большой тсуги, стремясь к Убежищу.
Дверь там тоже была открыта.
— Маи-сэнпай?
Ответа не было.
Я заглянула в маленькое здание. Там было еще затхло из-за запаха сакэ, вокруг валялись обрывки бумаги, но Маи не было. Странно.
Она ходила ранее за вином. Может, сделала это снова.
Я побежала за Главным залом к колодцу. Может, ее поймали у буфета на кухне, когда она попыталась забрать больше сакэ. Ки Сан сможет накричать на нее после того, как лорд Такеда задаст вопросы.
Я вышла на солнце, завернула за угол Главного зала ко двору кухни.
Там была Маи.
Она висела за лодыжки с того ж крючка, где до этого висела свинья, чтобы из нее вытекла кровь.
Острое лицо Маи было широким от шока, как лицо Торимасы, но ее рот застыл в яростной улыбке.
И, как у свиньи, ее горло было рассечено во второй улыбке.
24 — Осквернение
Мы зовем закат красным, но он не такой. Это смесь оранжевого, золотого и миллиона чудесных оттенков, но не только красный. Как и цветы вишни, хотя плоды красные.
Кровь была красной, ярче любой вишни.
Красный веер развернулся перед нашей спальней. Кровь Маи разлетелась брызгами, когда ей рассекли горло. Пока она была жива, иначе брызги не вылетели бы с такой силой.
Большой клин без крови рассекал одну сторону алого веера. На нее напали спереди. И ее напавший был в крови.
Игнорируя дрожь в коленях, я прошла к гонгу у двери кухни и стала бить в него, крича:
— Помогите! — а потом остановилась, поняв, что могла звать и убийцу.
Дверь за мной открылась, и я вскочила, чтобы защитить себя, подняла старую кривую ложку, которой
