Дэвид Кудлер
Яркоглазая
(Время меча — 2)
Перевод: Kuromiya Ren
Пролог: Особенная
Меня зовут Кано Мурасаки, но все зовут меня Рисуко. Белка.
Все, кроме Ки Сана, повара-корейца. Он зовет меня Яркоглазой.
Он говорит, что не может запомнить японские прозвища. Но разве Яркоглазую запомнить проще, чем Рисуко?
Когда госпожа Чийомэ привела меня, Эми и Тоуми в ее поместье, Полную Луну, она сказала нам, что в ее силе дать нам то, что мы и не знали, что хотели.
Мы не знаем, что это.
Но мы знаем, что в Полной Луне нас учат быть куноичи.
Шпионами.
Телохранителями.
Убийцами.
И Ки Сан научил нас готовить, и мы научились танцевать и играть музыку, помогать в ритуалах, как жрицы храма, мико, с наставлениями старших женщин.
Куноичи.
«Особый вид женщин», — говорит госпожа Чийомэ.
Я не знаю, особенная ли я. Я просто люблю лазать по деревьям.
1 — Поднимающаяся волна
Провинция Тёмного письма, Земля Восходящего Солнца, месяц Гортензий Второго года правления Генки
(провинция Шинано, Япония, весна 1571)
Я должна была взять нож, который мне протянула Миэко рукоятью к моей ладони.
Должна была. Но не могла.
— Рисуко, — прошептала Миэко, глядя мне в глаза. Я ощущала взгляды остальных девушек и женщин Полной Луны, холодных, как белый снег, даже весенним утром с ясным небом.
Я взглянула на свинью, которая билась в веревках, визжа.
Мы были возле кухни Полной Луны, рядом с колодцем. Свинья извивалась, но ее ноги были привязаны к четырем тяжелым столбикам, которые Эми, Тоуми и я вколотили в вытоптанную землю с гравием.
Меня останавливало, не давало взять длинный узкий клинок из руки Миэко-сан не то, что свинья была в ужасе. Ее вопли заставляли все внутри сжиматься, но я уже убивала зверей для кухни Полной Луны — куриц, зайцев, даже козу.
Но этот зверь был в потрепанной броне самурая и со шлемом на голове. И я могла думать лишь…
Долгой снежной зимой Миэко и другие куноичи использовали эту броню, чтобы научить нас ее слабым местам — показать нам, где даже вооруженный воин был уязвимым. Мы вонзали ножи в подмышки или между пластинами спереди и сзади, и это не казалось реальным, броня была на соломенной кукле, как на чучеле, которое ставили у рисовых полей, чтобы отгонять птиц.
Но кричащая и вырывающаяся свинья была настоящей. Она почти выглядела как человек. Почти выглядела как самурай. Как…
Я опустила взгляд и покачала головой.
— Я не могу, — почти беззвучно сказала я.
Миэко начала говорить, но покачала головой и протянула нож рукоятью к Эми, которая нахмурилась, но взяла его.
Я побежала.
* * *
Я все еще бежала — мимо нашего общежития, мимо белой стены Главного зала, когда врезалась в лейтенанта Масугу. Точнее, в его большого черного коня Иназуму.
— Решила полазать по деревьям, Мурасаки? — лейтенант вел Иназуму за поводья.
Я взглянула на него и покачала головой.
— Я не видел, чтобы ты лазала, с… давно, — его глаза были маленькими тревожными полумесяцами под шлемом.
Я моргнула.
— Вы уезжаете, Масугу-сан? — Иназума нес сумку с припасами, и Масугу был в полной броне — не в обычной сияющей черной броне с четырьмя бриллиантами Такеда на груди, а в потрепанной коричневой броне с белым диском Мочизуки, Полной Луны.
Он был одет почти так же, как свинья.
Я уже не слышала визг.
Лейтенант кивнул.
— Пора ехать.
— Вы не дождетесь возвращения госпожи Чийомэ?
Он покачал головой.
— Она знала, что мне нужно будет уехать, как только пути на запад будут чистыми. Она не удивится.
Я обвила себя руками.
— Я… мы будем скучать по вам.
«Миэко-сан будет скучать больше всех», — подумала я, но такое лучше было не говорить.
— Я должен добраться за месяц до столицы, доставить… письмо, которое ты мне вернула, и приехать сюда. Время быстро пролетит.
Я пожала плечами. Письмо. Боевая карта, где была показана общая атака Такеда-Матсудаира на отряды лорда Ода в столице, подписанная гербом Матсудаира из трех листьев дикого имбиря. Письмо, из-за которого беловолосая Фуюдори пыталась убить нас в ночь…
Масугу улыбнулся и похлопал меня по руке. Его конь нетерпеливо заржал.
— Иназума хочет побегать.
Я кивнула.
— А у тебя разве нет уроков? Ты не должна быть с остальными?
Мне стало не по себе, но я смотрела на него.
— Вы знали, что если я направлю очень острый клинок под ваш шлем сзади, я смогу кончиком проникнуть под ваш череп и разрезать ваш позвоночник?
Лицо Масугу застыло.
— Миэко-сэнсей учила нас делать это. На свинье в броне.
— Это… должно быть очень эффективно.
— Я не смогла это сделать.
— Нет, — он вздохнул. — Ты здесь не просто так, Мурасаки-сан. Я не знаю, почему Чийомэ-сама привела тебя в Полную Луну. Я не знаю, почему боги привели тебя, Эми и Тоуми сюда, но причина есть, — он сжал мое плечо. — Учись тому, что вам показывают Миэко и остальные.
Я растерянно умоляла:
— Я не хочу быть убийцей.
— Нет, — он снова вздохнул, а потом похлопал по мечам, торчащим из сумки на спине Иназумы. — Я тоже. Но я — воин Такеда. Это мой долг. Мы живем в опасные времена. Если мы не будем биться для защиты наших провинций и нашего народа, сколько еще умрет? — его печальная улыбка напомнила мне улыбку, которую часто дарила мне Миэко. — Ты — дева-самурай, Кано Мурасаки, дочь воина. У тебя тоже есть долг.
Теперь он вызвал у меня слезы.
— Я н-не самурай. Лорд Ода лишил мою с-семью чести, — я подумала о моем отце, идущем к замку Имагава. Идущем к смерти. «Не вреди».
— Но твой долг остается. Если я что и знаю о твоем отце — или его дочери — то это то, что ни одна сила на этой земле не отнимет долг, — он сжал мое плечо снова и убрал слезы с моих щек пальцем в перчатке. — А пока, Мурасаки, почему бы тебе не забыть ненадолго о ножах, самураях и долге? Полазай, — он кивнул на дерево.
Я кивнула и улыбнулась ему, хотя это было последним, что я хотела делать.
— Спасибо, Масугу-сан. Возвращайтесь поскорее.
— Как только смогу, Мурасаки-сан, — он стал
