где его бригада вообще находится. Я не смог получить от него никаких внятных приказов, кроме невразумительных утверждений, что теперь моя очередь сделать свою часть работы. Когда я спросил, куда мне направлять свою бригаду, он только взмахнул рукой и сказал: “Я не знаю, куда-то туда”. Вокруг была непроглядная тьма, и если он потерял свою бригаду, то я не имел ни малейшего желания потерять свою. В конце концов, я предложил, что я займу позиции, прикрывая форт, и мы подождем рассвета. Он согласился, и я так и поступил»[91].
Прикажи Эйлмер ввести в бой 9-ю бригаду раньше, она, может, получила бы шанс оказать большее давление на противника с фронта, мешая тому перебрасывать резервы на левый фланг против обходящих сил, но теперь эта возможность была безвозвратно упущена.
Наступление велось без привычного напора. Вечером 12 января трое солдат 28-го пенджабского батальона 19-й бригады отказались выдвигаться и были поспешно расстреляны за отказ выполнить приказ. В ночь с 12 на 13 января еще несколько человек из других частей дезертировали к противнику. Журнал боевых действий 35-й бригады бесстрастно свидетельствует, что вскоре после того, как солнце начало клониться к закату, наступление остановилось, так как бойцы не хотели продолжать сражение и просто залегали под огнем. Генерал Элсми написал в письме, что «бойцы были так потрясены бессмысленными и неудачными боями 6 и 7 января, что они особо не напирали вперед»[92].
Впрочем, далеко не все бойцы вели себя подобным образом. Сипай Чатта Сингх из 9-го бхопальского батальона спас в тот день раненого командира батальона, который остался лежать на нейтральной полосе. Сингх закрыл его своим телом, а потом окопался, спрятав его от глаз противника за небольшим парапетом. Сингх оставался с офицером больше суток, пока их не вызволили. Подполковник Томас умер в госпитале в Амаре, а Сингх получил за свой подвиг Крест Виктории.
Бои прекратились вскоре после заката, 7-я дивизия остановилась почти в четырех километрах от Тигра, так и не выполнив основную задачу. День боев стоил британцам 2700 убитых и раненых и снова прошел без особых успехов.
Османы в очередной раз сумели мастерски отойти ночью. Их потери за день составили всего около 800 человек, и они не собирались давать возможность окружить себя на следующий день. Без всяких проблем 35-я дивизия отступила на семь километров к проходу Ханна, где уже заняла позиции 52-я дивизия.
14 января к Эйлмеру подошли штаб 3-й дивизии и 7-я пехотная бригада вместе с несколькими батареями. Это позволило наконец-то привести корпус в нормальное состояние: две дивизии в состав которых входили по одной артиллерийской бригаде и по три пехотные. Правда, с учетом предыдущих потерь и того, что многие подразделения уже прибывали с серьезным некомплектом, его силы насчитывали около 10 000 штыков и 46 орудий. Ожидавшие нападения османы при равенстве в артиллерии имели полуторный перевес в пехоте. Очередная «реорганизация» затянулась еще на несколько дней. Сбор раненых завершился только 16 января. Из-за проблем с подвозом продуктов и дров некоторым частям двое суток не выдавали горячей пищи. Продолжавшиеся проливные дожди вызывали все большие подтопления, а холодный ветер не давал войскам ни шанса согреться, что привело к выходу из строя нескольких сотен человек, в основном индийцев, с простудными заболеваниями.
Османы отступили на свои позиции в проходе Ханна, которые в отличие от Шейх-Саада и Вади считались уже основной полосой обороны. Сам проход был шириной не более двух километров, и его перегородили двумя полосами обороны с колючей проволокой и многочисленными пулеметными гнездами. Обход вокруг болота Сувакия потребовал бы марша длинной более чем в 70 километров по изрезанной каналами грязевой равнине. В условиях острой нехватки наземного транспорта этот вариант казался абсолютно нереальным. Британские самолеты смогли довольно точно разведать османские позиции, и Эйлмер совсем не стремился немедленно штурмовать их в лоб. Стоит отметить, что в Месопотамию к этому времени прибыло несколько комплектов для аэрофотосъемки, но они не применялись из-за отсутствия подготовленных техников, пилотов и дешифровальщиков.
Вечером 15 января Эйлмер получил тревожную телеграмму от Таунсенда. «Сегодня 15 января, день, который вы указали в декабре как дату, за которой для меня опасно оставаться в окружении. Я закрылся в Куте с пониманием того, что меня вызволят не позже чем через месяц, а сейчас уже прошло шесть недель»[93]. В ответ на это Эйлмер телеграфировал Никсону, указав, что невозможно прорваться через османские позиции в дефиле, не потеряв половину наличествующих сил. Вместо этого он предложил, чтобы Таунсенд попробовал выйти из Кута, перейдя на правый берег реки и взяв с собой столько способных передвигаться на дальние расстояния людей, сколько сможет. Основные позиции османов расположены по левому берегу, и Эйлмер был готов отправить в рейд навстречу прорыву одну из своих дивизий по правому берегу.
Никсон наложил вето на это предложение: маневр мог закончиться катастрофическим разгромом, а ему не хотелось допустить подобного в последние дни своего командования. Кроме того, у Таунсенда не было моста, чтобы организовать масштабную переправу, а османы внимательно сторожили правый берег для предотвращения подобных попыток. В своем ответе Эйлмеру Никсон также выразил глубокие сомнения в правильности оценки им степени твердости османской обороны. «Я не могу поверить, что позиции перед вами могут быть равными по силе тем, что мы атаковали и успешно захватили в прошлом, несмотря на то что они готовились четыре месяца»[94]. Эйлмер получил приказ как можно скорее возобновить марш навстречу Таунсенду.
Командир корпуса и сам хотел этого, но погода, состояние снабжения и усталость войск не позволяли ему ничего предпринять. С 15 до 18 января продолжал лить дождь, дули холодные ветры. Первоначально Эйлмер планировал перевести часть своих сил на правый берег, откуда они будут обстреливать с фланга вражеские позиции напротив, пока основная масса его войск станет штурмовать в лоб неприятельские позиции, но невозможность построить мост через Тигр из-за нехватки людей и материалов, а также по причине плохой погоды раз за разом срывала эти планы.
16 января мост почти закончили, но сильный ветер привел к тому, что понтоны разошлись. На следующий день мост починили, но к вечеру ветер снова сломал его. Утром 18 января подтопление берега не позволили его восстановить, причем обломки, оставшиеся после всех этих попыток, стали серьезной угрозой для судов и барж, идущих вверх по реке, заставляя их отчаянно маневрировать, садясь на мель, или ждать, пока мусор пройдет мимо.
В конце концов на правый берег удалось
