– Он мне помогал, это так, но и заставлял принимать жестокие решения, это было ужасно.
– Какие? – он с подозрением уставился на нее.
Она напомнила ему, голос у нее был тоненький и жалкий:
– Ты же помнишь, я приказала бандитам на постоялом дворе убивать, это было вовсе не мое решение, а камня. Я смерти людей не хочу.
– Секундо заставил тебя принять справедливое решение, направленное на благо страны, а не тешить собственную нежную душонку, – Феррун снова поморщился и вполголоса добавил: – Ох уж эти жалостливые бабы! А если бы ты была королевой и отпускала преступников на волю, чтоб тогда было? Твори, что хочешь, и ничего тебе за это не будет? Что за порядки воцарились бы тогда в твоей стране?
– Я не королева и никогда ей не стану, – отрезала Амирель. – А ты лучше повесь камень на шею, на нем цепочка есть, и под рубахой спрячь. Его и не видно будет, и потерять не потеряешь.
Феррун поднес осколок один к другому, сравнивая их. Едва соприкоснувшись краями, камни засияли и слились в один.
– Ух ты! – воскликнули одновременно Феррун и Амирель.
Он взял камень в руки, пристально разглядывая. Граница, по которой камни были разбиты, исчезла. Он казался монолитом. Лишь с одной стороны ровный край обрывался острой кривой гранью.
– Вот здесь и должен быть Примум, – Феррун показал Амирель отбитый край. – Итак, остался еще один осколок, последний, самый большой. Но о нем я вообще ничего не знаю. Известно только, что он пропал со смертью последнего короля. Возможно, кем-то украден.
– А у вас не кладут в могилы королей принадлежащее им оружие? – Амирель слыхала о таком обычае в Северстане.
– Ничего об этом не знаю. – Феррун любовался игрой колдовского камня, рассыпавшего вокруг особенно яркие в темноте синие брызги. – Да и тела последнего короля в королевском некрополе нет.
– А где же тогда оно? – Амирель не могла себе представить, что тело короля могло куда-то исчезнуть. Это же святыня! Во всяком случае, в ее стране на мертвые тела никто не покушался.
– Я читал в летописи, что где-то через полсотни лет после смерти последнего короля его гробницу вскрыли грабители, но она оказалась пуста. И никто не знает, что случилось – то ли ее ограбили до них, причем зачем-то унесли и тело короля, или его вообще похоронили в другом месте, тайно. Но зачем и почему, никто не знает.
– Как много в твоей стране загадок, – очарованно вздохнула Амирель.
– В твоей не меньше, – указал он. – Один вердикт о королевской крови чего стоит. Много чуши я слышал об этом вердикте, пока бродил по королевскому замку.
– Только не говори мне о том, что я могу стать королевой, я тебя за это просто побью! – свирепо пообещала Амирель.
– Попробуй! – заинтересованно разрешил Феррун. – Это забавно. Девчонки меня еще не били. Не пытались, точнее.
Она разъяренным коршуном налетела на него, изо всех сил пихнув на кровать. Он даже не шелохнулся. Лишь предусмотрительно повесил на шею амулет, завязал рубаху и только после этого внимательно посмотрел на нее.
– Ты меня все-таки решила соблазнить? – подозрительно прищурился, даже не пытаясь поймать колотящие его руки. – Я тебе так нравлюсь?
Возмущенно застонав, Амирель нырнула в постель и зарылась в теплое пушистое одеяло, натянув его на голову.
– Хватит! Мы выяснили с камнями, теперь давай спать. Это ты можешь не спать много дней подряд, а я нет. И не мешай мне!
Повернулась к стене и тут же уснула. Феррун погладил камень, от которого по телу волнами расходилось приятное тепло. В душе царила радость. До чего же здорово, что он смог выполнить поручение! И Тетриус нашелся так вовремя. Покосился на спящую рядом девушку и признал, что без нее у него ничего бы не получилось.
Может, ему в самом деле сделать ее своей настоящей женой? Как это происходит, он прекрасно знал. Насмотрелся на отношения графа и Агнесс. Конечно, он не будет с ней жесток, но и цацкаться тоже не желает.
Но, посмотрев на улицу, где под просторными небесами вольно гулял ветер, передумал.
Нет, жена – это тяжкий хомут на мужскую шею, однозначно. Амирель ему, по сути, никто, а сколько он уже от нее наслушался указаний? Почти как от Сильвера. Этого не делай, туда не ходи. Нет, подобного счастья ему не надо. И никто его в этом не разубедит.
Вот вернется с ней в Терминус и разведется. Наверное, это будет не очень сложно, ведь женили его по обычаям чужой страны, да и она своего согласия во время свадебного обряда не давала.
Утром после обильного завтрака, устроенного для дорогих гостей благодарной графиней, в замок прискакал верхом сам граф и почти без охраны, в сопровождении всего лишь сенешаля и двух стражников из тех, у кого были быстрые кони.
Гости с хозяйкой сидели в послеобеденной комнате, когда он ворвался туда. Амирель он показался похудевшим и постаревшим, с ярко проглядывающей на висках сединой. Не обратив внимания на побледневшую при его появлении жену, кинулся к Амирель, схватил ее за руки и с облегчением выдохнул:
– Жива! Слава богам! Я боялся, что вас схватили-таки люди элдормена Ветте! На всех дорогах засады!
Угрожающе приподнявшись, Феррун недовольно рыкнул:
– Отпусти мою жену и не смей ее лапать!
Граф тотчас выпустил руки Амирель и повернулся к ревнивому незнакомцу. Увидев синие глаза, поклонился и извинился:
– Прошу меня простить, я не сразу вас заметил. К сожалению, не знаю вашего имени…
Амирель торопливо встала между ними, предотвращая ссору.
– Это Феррун. Он в самом деле мой муж. Обряд был проведен в Авернбурге.
Граф кивнул.
– Я знаю. Я знаю о вас почти все. Я отставал от вас, Амирель, лишь на несколько шагов. Это моя вина, что вы попали в такой переплет. Если б я спрятал вас получше, ничего бы не случилось.
Глава восьмаяГрафиня резко закрыла лицо подрагивающими руками. Граф посмотрел на нее и добавил, будто ее тут и не было:
– Наверное, мне нужно было сказать о вас жене, предупредить ее, но я слишком за нее боялся. Стоило дознавателям тайного сыска почуять, что она хоть что-то знает, они не постеснялись бы прибегнуть к пыткам. К тому же я верил в ее благоразумие и доверие. И любовь. Напрасно.
Это «напрасно» прозвучало как приговор, и графиня, всхлипнув, опрометью вылетела из комнаты.
– Вы слишком жестоки, граф, – упрекнула его расстроенная Амирель, чуть не плача от сочувствия. – Зачем вы так? Вы же видите, как она страдает.
Граф вздохнул.
– Если бы ни ее ничем не обоснованная ревность, в стране не было бы столько безнадежно преданных королю аристократических родов. Вы знаете, что люди сгорают заживо, произнеся одно только слово даже не протеста, а глуповатой шутки? Достаточно, чтобы прозвучало его имя или просто «наш король».
