— Да. Красотой я его обаяла, умом поразила, осталось проложить путь к сердцу. Да шучу я, шучу! — добавила я, заметив, как нахмурились Пашка и Митя. — Не нужен он мне.
— Я пойду с тобой, — мрачно произнес Пашка. — Не обсуждается!
— Мы на улице подождем, — добавил Митя прежде, чем я успела возразить.
— Так будет лучше, — согласилась Аля. — Кто его знает, болен он или заманивает.
Геннадий не соврал. Я даже испугалась, увидев его ярко-алые лицо и шею. Он вышел ко мне в майке, но вчера, видимо, на нем была футболка, потому что граница ожога резко контрастировала с белой кожей, как раз по вырезу горловины.
Жуткое зрелище. Я представила, какую боль он испытывает, и содрогнулась. Не зря он попросил купить обезболивающее.
— Может, все же вызвать скорую? — предложила я. — Или отвести тебя в больницу?
— Не надо. — Геннадий покачал головой. — Мне, знаешь ли… стыдно. Так глупо, забыл о головном уборе, отправившись в горы.
Кроме лица и шеи ожог был на руках, но там все же поменьше, не такой сильный.
— Тогда давай лечиться, — бодро сказала я, выставляя на стол пенку, таблетки и баночки с едой.
Все же богатые — чудные. В больницу ему ехать стыдно! Или это чисто мужские заморочки?
Геннадий, замерев, сидел на стуле и стонал сквозь зубы, пока я наносила на кожу пенку от ожогов. Таблетку он выпил сразу.
— Яна, ты прости, что я так тебя… использую.
Когда я закончила, он вежливо коснулся губами моей руки. Самое время попросить об ответной услуге! Я даже воздух в легкие набрала, но…
— Да ерунда, — выдохнула я. — Мне несложно.
И отняла руку.
Не могу! Не могу! Не могу!
Нет, я не боялась ни Влада, ни его реакции. Мне стало противно. Да я две игры придумаю взамен этой! Три! Уж не это ли имел в виду Пашка, когда говорил, что пари я не выиграю? Знал, что не смогу… Знал!
— Яна, я хочу…
— Ты поешь, пока теплое, — перебила его я. — Там все вкусное, домашнее.
— Точно ангел, — простонал Геннадий, когда по комнате поплыл запах жаркого и маринада. — Ты еще и готовить умеешь!
Я не стала его разубеждать.
Баночки он опустошил быстро, чуть ли ни вылизав все дочиста. Я только подумала, что такими темпами мне ему еще обед и ужин придется доставлять, а это в мои планы никак не входило.
— Тебе лучше? — спросила я, когда он поел.
— О да. В твоем присутствии…
— Мне пора.
— Как? — растерялся Геннадий. — Я думал, ты останешься…
— Не могу, меня ждут.
— О… ну… а как же…
— Напиши список, я схожу в магазин. Могу найти для тебя телефон доставки готовой еды. Но не останусь, прости.
Под слоем лечебной пенки невозможно было разглядеть, что он чувствует. Взгляд стал каким-то собачьим, жалким. Ничего, Гена, у тебя есть мама. А у меня — Влад, ради которого я готова потерять и работу, и игру.
— Это ты прости, — пробормотал Геннадий. — Ладно, неважно. И я воспользуюсь твоим предложением, насчет магазина.
За покупками ходили все вместе: Пашка, Митя, Аля и я. Они наотрез отказались оставлять меня одну.
— Отнесем продукты и поедем в Ессентуки, — сказал Пашка. — Туда всего полчаса, и парк небольшой, толком смотреть нечего. Как раз погуляем до вечера, водички попьем.
Я не возражала.
— Так как, удалось попросить об услуге? — поинтересовалась Аля.
— Не хочу. Ни к чему это, сама справлюсь.
Пашка посмотрел на меня внимательно и, как мне показалось, уважительно. И Митя тоже.
Когда я вернулась в номер к Геннадию, то чуть не упала в обморок. Он лежал на кровати, скрючившись в позе эмбриона, и стонал так, что кровь стыла в жилах.
— Что с тобой? — ахнула я, роняя сумки.
— Скорую, Яна… — выдавил он. — Вызывай скорую…
28. Долго колебаться — страху набираться
— Это моя вина… — всхлипнула я в очередной раз, и Пашка стукнул кулаком по колену.
— Хватит! — прорычал он. — Если ты в чем и виновата, так только в сострадании к этому кретину!
К его словам следовало прислушаться, но я переживала из-за того, что случилось с Геннадием. Даже слишком. Несмотря на мамину профессию, больница не стала моим вторым домом, наоборот, мама как будто оберегала меня от медицинских реалий. А тут скорая помощь, врачи в белых халатах, запах лекарств, уколы, носилки…
Геннадий обратился за помощью ко мне, но я лишь присутствовала, забившись в угол комнаты и прижавшись к Мите, пока Пашка общался с врачами и собирал вещи для больницы. Все оказалось до смешного просто: у Геннадия язва, он нарушил диету, начался приступ. А кто принес ему жаркое и маринованные баклажаны? Конечно, я.
— Яна, не глупи, — вздохнула Аля. — Понимаю, у тебя стресс, но пора уже включить голову. Еду я готовила и собирала. Я тоже виновата? Или, может, виноват великовозрастный дурак, который знал, что ему нельзя, но все равно съел? Как ребенок, честное слово!
— И вообще, все же хорошо, — в сотый раз повторил Митя, крепче прижимая меня к себе.
Наверное, все они правы. Геннадий в больнице, в отдельной палате, под наблюдением. Врач сказал, что ничего страшного, два-три дня полечат и выпишут. И мама уже спешит на помощь, Геннадий сам ей позвонил. А меня ничего не связывает с этим человеком, можно просто забыть о нем, как о страшном сне.
Пашка настоял на поездке в Ессентуки. Буквально взял за шкирку, как котенка, и засунул в электричку.
— Нечего сопли на кулак мотать, — бурчал он. — Погуляем, отдохнем. Не обсуждается!
Утешение я искала у Мити. В отличие от Пашки, он не скупился на объятия и даже поглаживал меня то по плечу, то по спине, успокаивая. К счастью, Пашка не ревновал. Я больше переживала из-за Влада, потому что, не отвечала на его смс-ки и пропустила два звонка, избегая общения во взвинченном состоянии. А еще готовилась к тому, что завтра он узнает правду. И, хотя ничего плохого я не сделала, на душе было тревожно.
Пожалуй, если бы Пашка оставил меня в покое, то я накрутила бы себя до невменяемого состояния.
— Яна, подожди, — попросил он, когда мы спустились с перрона в Ессентуках. — Не спеши.
Аля и Митя, словно по какой-то молчаливой договоренности, ушли вперед, не оглядываясь. А Пашка обнял меня — как всегда, неловко и по-медвежьи.
— Не переживай, — попросил он. — Ничего страшного не произошло. Не думай о плохом.
Я шумно вздохнула.
— Я рядом, ты же знаешь, — добавил он.
— Спасибо, Паш. Все будет хорошо, да?
