стоит Егор. Руки в карманах куртки, взгляд медленно скользит с меня на папашу.
Как давно он здесь? Что слышал?
Егор молчит, но по его ошарашенному взгляду вижу — абсолютно всё. И на меня накатывает отчаяние. Вот и конец нашим отношениям… Для таких людей, как Егор, лучше быть сиротой, чем дочерью наркомана…
— У тебя же сейчас тренировка… — ляпаю первое, что приходит в голову.
Почему я такая невезучая? И глупая! Несусветно глупая! Надо было ещё прошлый раз послать этого горе-папашу на фиг, а я… размазня! Дура! Глупая невезучая дурная дура!
— На последней паре всё порешали, — отвечает Егор коротко, не отрывая взгляда от Шибанова. — Это что за тип?!
Горин зол. На скулах играют желваки. Взгляд мечет молнии.
Открываю рот, чтобы… что? Сказать правду? Соврать? Мысли скачут встревоженными блохами, но продумать ответ не успеваю.
— Вообще-то, я её отец, — неожиданно заявляет этот хрыч.
В мутных глазах Шибанова практически нет осмысленности, руки подрагивают, а взгляд блуждает, не в состоянии зацепиться хоть за что-нибудь.
Подпрыгиваю на месте бешеным кроликом. Мне сейчас плевать, что какая-то девица уже снимает нас на телефон, плевать на смешки и издёвки, которые неминуемо полетят в спину. Ненавижу! Просто ненавижу этого человека! Сначала испортил жизнь моей маме, а теперь принялся за меня?! Ну уж нет, обломаешь зубы, пааапочка!
Мозг кипит от перегрева, сжимаю кулаки так, что ногти впиваются в ладони, а из глаз вот-вот посыплются искры.
— Вали! От меня! На хрен! — визжу на сидящего на снегу Шибанова. — Ты мне никто!
Разворачиваюсь и, не оглядываясь, бегу в общагу. Всё, хватит с меня! Надоело!
Не обращая внимания на косые взгляды, взлетаю по лестнице и несусь в комнату. Вбегаю и хлопаю дверью так, что кажется, сейчас штукатурка с потолка посыплется.
Сидящая на кровати Алина вздрагивает и роняет телефон.
— Господи, Соня! — возмущённо восклицает она, прижимая руку к сердцу. — Ты вообще умеешь нормально входить в двери?
Шмыгаю носом и кидаюсь к своей кровати. Сажусь, обнимаю колени и утыкаюсь в них лицом.
— Что случилось? — тон Алины меняется. — Снова Горин что-то натворил?
Тяжело вздыхаю, не поднимая головы. Нет, Горин тут ни при чём. На этот раз всё куда хуже.
— Папаша… припёрся… — выдыхаю сквозь плотно стиснутые зубы.
Алина охает и подскакивает с кровати, чуть не споткнувшись о ковер.
— Где он? Что он тебе опять сказал? Денег требовал?
Прикрываю глаза и мрачно бросаю:
— Я не дала. И он просто при всех объявил, что он мой отец.
Девушка замирает, ошеломленно уставившись на меня:
— В смысле, при всех?
— В прямом. И Егор там был, — добавляю тихо.
— Ох, Соня… — Алина резко разворачивается к двери. — Ну всё, я ему сейчас устрою! Какого чёрта он к тебе лезет?!
Подскакиваю и хватаю подругу за руку прежде, чем она успевает вылететь из комнаты.
— Алин, не надо, — глаза наполняются слезами. — Он в неадеквате. Что ты ему сделаешь?
Она останавливается, тяжело дыша, и медленно садится на стул.
— Этот человек… У него совести совсем нет… — она сжимает кулаки. — Какое право он вообще имеет что-то у тебя требовать?! Он тебе чужой человек! Восемнадцать лет знал, что у него есть ребёнок, и плевать на это хотел! А теперь явился!!!
Злобно оскалившись, девушка с силой бьёт кулаком по коленке.
— У него нет права даже называться твоим отцом! Он тебе никто! И не позволяй ему больше появляться в твоей жизни!
— Я и не собираюсь, — рычу. — Ненавижу его! Маме жизнь испортил, а теперь на мою нацелился!
Алина резко поворачивается ко мне, глаза сверкают. Сейчас она больше всего напоминает амазонку. Такая же воинственная и решительная.
— Я сейчас вызову полицию, и ты напишешь на него заявление! Пусть его посадят за… — она на мгновение задумывается, сжимая губы. — …за преследование и шантаж!
— Шантаж? — вскидываюсь. — Чем он меня шантажирует?
— Да хоть фактом своего существования! — Алина горячо взмахивает руками. — Подумаем, как это обосновать, главное, чтобы он понял, что ты не боишься!
— Алин, — устало вздыхаю и провожу рукой по лицу. — Он наркоман, а не мафиози. Сомневаюсь, что полиция будет его искать по моей жалобе.
— И что теперь, просто позволить ему таскаться к тебе?! — кипит она.
В этот момент с улицы доносится звук полицейской сирены.
— О! На ловца и зверь бежит! — восклицает Алина, бросаясь к окну.
Я смотрю на неё, не совсем понимая, что происходит.
Девушка несколько секунд внимательно смотрит вниз, а потом поворачивается ко мне с удивлённым и восхищённым выражением на лице.
— Сонь, а там это… Твоего папашу полиция забирает… И это… Кажется, Горин что-то с ними решает…
— Что? — подскакиваю к окну с бешено колотящимся сердцем.
Сквозь стекло вижу, как два полицейских сажают Шибанова в машину. Рядом стоит Егор. По его напряжённым плечам видно, что он не так уж безразличен к происходящему. Он разговаривает с одним из полицейских, а тот кивает и записывает что-то в протокол.
Сердце сжимается от странной смеси благодарности и смущения.
— Вот это я понимаю, мужик! — восхищённо заявляет Алина. — Слушай, Сонь, он реально за тебя горой стоит! Он же даже не Горыныч, а целый дракон.
Улыбаюсь непонятному щемящему чувству внутри. Я очень благодарна Горину за то, что разрулил ситуацию, но мне ужасно страшно, что он теперь будет думать обо мне. Смогу ли я рассказать ему правду? Будет ли у меня такой шанс?
Стоим с Алиной у окна, прижавшись к стеклу, и следим за тем, как уезжает полицейская машина. Внутри меня что-то сжимается, но я не могу оторвать взгляда от Горина. И, как только машина исчезает за поворотом, он поворачивается. Его глаза находят мои — прямой, напряжённый взгляд сверлит меня. Сердце бухает в грудной клетке, пытаясь сбежать подальше от своей глупой хозяйки.
Горин опускает голову и направляется в общагу, а я продолжаю стоять у окна и ощущаю, как воздух становится тяжелым, а дыхание куда-то пропадает.
— Пойду, помогу Рите с ужином, — пищит Алина и быстро убегает из комнаты.
Я не могу слышать шаги в коридоре — это невозможно физически. Но я их слышу — резкую, быструю поступь Горина.
Не оборачиваюсь, когда дверь распахивается и закрывается с тихим хлопком. Не оборачиваюсь, когда шаги приближаются и затихают за моей спиной. Не оборачиваюсь, когда крепкие руки с силой сжимают мои плечи. И только закрываю глаза, когда чувствую горячее дыхание у виска.
— Скажи, ромашка, — в ухо врывается быстрый шёпот, — сколько ещё тайн ты хранишь? И каких ещё сюрпризов мне ждать?
В голосе Горина нет осуждения. Это, скорее, обида
