я, как здравомыслящий маг, отказывалась верить в подобную чушь. Люмининсцерий даже в справочнике трав и растений не было. Но вот романтическим натурам это не мешало. Я не винила их в этом. Порой людям нужно верить в сказку, чтобы в их сердцах оставалось добро.
Засмотрелась на одну из пар. Они были так приторно красивы и счастливы, что в груди что-то стянулось тугим узлом. Я не могла понять, что за чувства во мне вызывала эта картина: щемящую тоску или же приступ тошноты.
Задумавшись, я на что-то налетела, а вернее, на кого-то. Пошатнулась и, выплюнув парочку ругательств, каким-то чудом все-таки устояла на ногах.
Вздернув с вызовом подбородок, недобро посмотрела на свою молчаливую преграду и обнаружила Эридана. Его взгляд напоминал кинжал, который вонзили в живот и медленно проворачивали против часовой стрелки. В моей грудной клетке внезапно стало катастрофически мало места для бешено пульсирующего сердца.
– Эридан? – удивленно выдохнула я.
Лицо мага застыло и слегка вытянулось. Так всегда происходило, когда я произносила его имя. Словно этот звук вызывал у него недоверие.
Он не ответил. Просто продолжал смотреть на меня, а я просто продолжала смотреть на него, как если бы в нашем распоряжении было все время мира.
– Эйлиин! – раздалось где-то рядом.
Я непроизвольно вздрогнула и обернулась в сторону звука. Это была Блэр.
– Что ты там застряла? – Она стояла в своем воздушном платье из перьев и ткани, недовольно на меня поглядывая.
– Мне нужно идти. Может… – начала я, обращаясь к Эридану.
А точнее, к пустому месту, где он до этого стоял. Маг ушел.
Что?
Я непонимающе заозиралась по сторонам.
– Все хорошо? – спросила подошедшая сестра. В ее голосе слышались подозрительные нотки.
Нет, демоны побери, у меня не все хорошо. Кажется, я схожу с ума.
Но вслух я, разумеется, этого не сказала. Прогнав из глаз растерянность, с вызовом вздернула подбородок и наигранно ядовито бросила:
– Да, все в полном порядке. Просто раздумывала, где бы тут лучше закопать труп, если произойдет несчастный случай. Вдруг какой-нибудь неуклюжий лорд оступится и упадет с лестницы.
Блэр прыснула со смеху и, укоризненно покачав головой, сказала что-то похожее на «совсем рехнулась».
Если бы она знала, как близка к правде.
Глава 18
«Ночь Кровавой Луны – ночь кровавой расплаты.
«Богиня медицины и врачевания Анстис исцелить раны Сайл, однако ничего не смогла сделать с глазами девочки, которые по каким-то причинам не поддавались магии богини.
«Ничего, – сказала ей тогда Сайл. – Тот, кто слеп, видит вдвое больше зрячих. Вот и мне теперь суждено видеть больше».
На глазах младшей дочери Дввэйна остались шрамы: три полосы, что шли поперек глаз от виска до виска.
Бог Тьмы был в такой ярости, что заклубившаяся в мире живых Тьма сокрыла своей пеленой звезды. Двэйн соткал из мрака волков, и пустил их по следу демона иллюзий. Однако, какими бы быстрыми те ни были, им не удалось обогнать Мэйтлэнда. Старший сын бога ночи, тьмы и ночных кошмаров всегда был скор на расправы, выделился он и в этот раз.
К тому моменту, когда волки достигли цели, Мэйтлэнд уже раздробил каждую кость демона иллюзий и нанес ему такое количество ран, что тот должен был развалиться на куски. На эти куски волки и растащили его.
Но на этом наказание демона иллюзий не закончилось. По просьбе Двэйна он был исцелен богиней медицины ровно настолько, насколько хватило, чтобы в нем сохранилась жизнь. А затем Двэйн проклял его кармической петлей. С того момента и до конца времен демон иллюзий был обречен умирать в каждую ночь Кровавой Луны от зубов стаи волков бога тьмы, которые приходили за ним каждый год. На следующий день он оживал, чтобы в следующую ночь Кровавой Луны умереть снова, и так до бесконечности. Как и сказала ему Сайл: «Из года в год, снова и снова»
«Предания Ланиакеи»
Эридан
Императорский дворец Иеракона назывался Иемс, что в переводе означало «Зимний», и представлял собой величественное сооружение, расположенное на отвесной скале. Это была самая высокая точка города, благодаря чему он виделся практически из любой части столицы Империи Северной Короны.
Дворец выглядел изящно и таинственно, несмотря на то, что был сделан из серого камня. На его стенах практически не было ровных участков, весь периметр покрывали витиеватые узоры, подобные кружеву. Огромные арочные окна в позолоченном обрамлении сверкали в свете магических огней. Остроконечные ажурные башни тянулись к небу, как пики. Выступы карнизов украшались скульптурами священных животных: оленей и волков.
Парковые аллеи сейчас были заполнены людьми, волшебным народом и сверхсуществами [13]. Разодетые в пестрые наряды, они напоминали рассыпанное по дорожкам конфетти, от которого рябило в глазах.
Я шел, стараясь не думать о том, что это место кажется смутно знакомым, словно я уже был тут раньше. А еще старался не думать об Эйлиин.
Я не должен о ней думать, и я не буду о ней думать. Я тут только для того, чтобы найти новую жертву и уменьшить свой долг перед Райндхардом. Точка.
В самое ближайшее время я стану свободным, сниму проклятие и получу то, ради чего все это начинал. Мое имя будут знать во всех Трех Империях. Совсем скоро. Скоро. Скоро.
Но почему это не вызывает ликования? Нетерпения? Предвкушения? Радости? Восторга? Почему я ощущаю только непонятное липкое чувство чего-то неправильного, словно много лет гнался за чужими мечтами, которые мне оказались абсолютно не нужны?
Я сжал кулаки.
Пути назад уже давно не было. Осталось всего три жертвы, и я перестану быть собственной тенью. Что такое три чужие жизни, когда на пути к долгожданной славе за мной и так уже тянулся кровавый шлейф? По сравнению с тем, что я совершил, цена в три души казалась пустяком. Так что было не время предаваться сомнениям и самобичеванию. В этом давно не было никакого смысла, ведь я уже стал чудовищем, и это не исправить. Осталось лишь идти до конца. А после… после к этому можно будет отнестись проще… Как к разбитому графину – собрать осколки, выкинуть и забыть.
Я вступил в огромный бальный зал, где собирали всех приглашенных перед торжественным открытием вечера. Это делалось специально, чтобы гости могли познакомиться друг с другом, не соблюдая типичных формальностей. Такое было возможно лишь в праздник Трех Лун, стирающий границы условностей. Еще в этот вечер приглашенные гости могли гулять по всему замку, за исключением крыла с покоями Императорской
