отца. Ее тонкую длинную шею украшало колье, состоящее из переплетенных между собой драгоценных нитей и закрывающее не только горло, но и всю часть декольте.
Бабушка Алисандра и тетя Феона выглядели величественно. Пышные юбки их платьев заставляли меня задуматься об отдельной карете, которая понадобится только для этих двоих. Мне всегда казалось, что такие объемы нужны, только когда хочешь что-то в них спрятать. Ну, например, оружие, алкоголь или даже человека.
«Или даже двух человек», – прикинула я на глаз, оценивая размеры.
Блэр сияла так, что можно было ослепнуть. Часть ее темных волос была красиво убрана наверх в сплетении жгутов и украшена серебристыми веточками с цветами из драгоценных камней. А вторая часть шелковыми волнами ниспадала на плечи. Макияж подчеркивал и без того прекрасные черты лица: точеные скулы, пухлые губы, красиво изогнутые брови, большие карие глаза.
Это законно вообще – быть такой красивой?
– Прекрасно выглядишь, – подлетела она ко мне в своем нежно-розовом платье, напоминающем облако.
– Ты выглядишь гораздо лучше, – отозвалась я. – Кем бы ни был тот мужчина, которого ты вознамерилась покорить, у него нет ни одного шанса сохранить свое сердце в целости и сохранности.
Щеки Блэр залились очаровательным румянцем.
– Но ты уверена, что доживешь до начала бала в этом платье? Твой корсет затянули так туго, что понятия не имею, как ты вообще все еще можешь дышать.
– Да все нормально, – заверила сестра.
– Да где нормально-то? Я твою талию могу пальцами обхватить. Гляди.
– Не преувеличивай, а то рядом с тобой становится немного душно, – ответила Блэр, отмахиваясь от моих рук.
Я собиралась сказать что-то еще, но меня отвлек проходящий мимо силуэт. Узнав в нем Эмоджин, я чуть не скатилась с лестницы. Она подобрала коричнево-оранжевое платье, которое выглядело так, словно его сшили из пожухлой листвы. Ее волосы были уложены так, что больше напоминали огромный стог сена или дикий пчелиный улей. А периметр того, что должно было считаться прической, украшен жемчужными нитями, цветами и…
О боги, это что, птицы?
И птицами.
Надеюсь, искусственными. Но, зная Эмоджин, с уверенностью говорить о природе ее аксессуаров было невозможно. Оставалось только молиться всем богам, чтобы в ее прическе не пряталось никакого чудовища, которое сожрет нас всех в карете по дороге на бал.
– Смотри, вот так однажды будет выглядеть твое платье и прическа на бал, если ты продолжишь избегать социума, – прошептала мне на ухо Блэр, глядя на Эмоджин.
– Вообще-то это был мой образ на бал, но швея и мэтли что-то перепутали.
Блэр зашлась хохотом.
Папа хлопнул в ладоши и пригласил всех пройти на улицу, чтобы рассесться по каретам.
Ну вот и начало этого вечера. Вечера, которого все так ждали. Все, кроме меня.
* * *
До дворца добирались в трех экипажах: в первом разместились отец, мама и Блэр; второй заняли обладательницы самых пышных юбок – бабушка Алисандра и тетя Феона; а вот в третьей оказалась концентрация полоумных в лице меня и Эмоджин.
Нас, должно быть, специально изолировали от остального общества как особо опасных и подозрительных. И мне стоило бы порадоваться, но не тут-то было. Все мое внимание было безраздельно приковано к молчаливой спутнице.
Не то чтобы я боялась, но на птиц в волосах старушки все равно поглядывала с опаской. Их маленькие черные глазки сверкали, как бусинки. Казалось, еще чуть-чуть, и они оживут, чтобы наброситься и заклевать меня.
Но вдруг мою голову посетила волшебная идея о том, что нападение птиц станет прекрасным поводом не идти на бал. И я уже посмотрела на волосы Эмоджин с затаенной надеждой. Но аксессуары не спешили разделять моих невероятных планов, оставаясь неподвижными.
Когда мы наконец-таки доехали до дворца, я уже смотрела на идиотских птиц с нескрываемой ненавистью. Но они все равно остались немы и к моим мысленным мольбам, и даже к угрозам.
Вся семья была в сборе и ожидала нас с Эмоджин у главных ворот. Блэр посмотрела на меня так, словно тот факт, что я не подверглась нападению, расстроил ее даже больше, чем меня.
Величественные кованые ворота представляли из себя образец изящества и мастерства. Их переплетенные прутья изображали фигуры волков, оленей, деревья, цветы и звезды. Высотой в четыре моих роста, они венчались острыми пиками. В случае нападения покрывающий их прозрачный защитный контур менял структуру и становился каменным.
Проходить на территорию дворца с оружием, опасными артефактами, животными, да и вообще с чем-либо, что могло источать хоть малейшую угрозу, было запрещено. Поэтому перед входом нас, как и всех остальных приглашенных, тщательно проверили боевые маги императора.
В первых рядах выступили мама, папа, бабушка Алисандра, тетя Феона и Блэр. Когда очередь дошла до Эмоджин, я затаила дыхание. Было безумно интересно, что скажут насчет странных птиц.
Можно ли их засчитать за животных, вход с которыми строго воспрещен? Но, к моему великому сожалению, ничего интересного так и не произошло.
Что, даже кричащего плюща с собой нет?
Я укоризненно покачала головой. Сплошное разочарование.
Боевые маги явно что-то просмотрели.
Теперь я. Вся семья застыла, косясь в мою сторону с опаской. У них были такие лица, словно никто не сомневался, что в складках платья я прячу пару-тройку змей или остро наточенные клинки. Даже Эмоджин не сдержала заинтересованного взгляда. Может, она что-то подкинула мне?
Складывалось впечатление, будто, если маги что-то обнаружат, мои домочадцы сделают вид, будто не знают меня, и врассыпную покинут место задержания, сливаясь с пейзажами парка.
Даже за Эмоджин никто не следил, зато моя скромная персона приковала столько неподдельного внимания, будто мои портреты с пометкой «Особо опасна» были развешаны по всей Империи. Так и хотелось крикнуть: «Вы что, издеваетесь? У нее в волосах птицы, а за чокнутую все считают меня?»
Проверка прошла успешно. Но коситься на меня с недоверием все равно не перестали.
Это ж надо.
За воротами нас ждали знаменитые белые императорские аллеи. Свое название они получили благодаря древнему магическому дереву под названием белоцвет. Тонкий гибкий ствол и причудливо изогнутые ветки, украшенные серебряными узорами, были белоснежными, как и листья дерева, на котором никогда не росло цветов.
Считалось, что зацвести белоцвет может только вблизи истинной любви, поэтому под его кронами вечно толпились наивные парочки в надежде подтвердить свои неземные чувства или просто прося благословления.
Люмининсцерии. Так в сказках называли цветы настоящей любви, которые якобы распускались на ветках белоцвета, одаривая своим волшебством истинную пару. Их считали благословением богов переменной, и жизни тех, кому это благословение было даровано, становились связанными. Если умирал один, то второй следовал за ним.
Но
