день восходит кровавая луна, открывая все, что было сокрыто»
«Предания Ланиакеи»
Настал день, который все с таким нетерпением ждали. Все, кроме меня, разумеется. За завтраком я сидела как на иголках, с трудом заставляя себя проглотить хоть кусочек. Зато Блэр уплетала за двоих и сияла не хуже новенькой, позолоченной лампы. Она без умолку мечтательно верещала о предстоящем бале, расточая самые лучезарные улыбки. Собственно, приподнятое настроение сестры, насколько я поняла, было связано не столько с самим балом, сколько с каким-то таинственным мужчиной, о котором она случайно мне обмолвилась, но рассказывать подробности отказалась. Сестре кто-то нравился. И это было таким очевидным, что я не понимала, почему не заметила этого раньше.
– Эйлиин, ты думала над прической? – сверкнула улыбкой Блэр.
Она прекрасно знала, что мое хорошее настроение и раннее утро были как вода и масло: их невозможно было смешать и сделать одним целым. А уж раннее утро в день мероприятия, куда мне не хотелось идти, и вовсе делало мою персону опасной для общества. И она не могла упустить такой потрясающий возможности – поиздеваться над моим скверным нравом. Меня же это так сильно бесило, что я с трудом сдержала порыв проткнуть ладонь сестры вилкой, когда она потянулась за булочкой.
– Разумеется, – сквозь зубы выдавила я. – Я присмотрела пару милых гадюк, которых вплету в косы, и очень рассчитываю на твою помощь в этом. Справишься?
Тетя Феона уронила бутерброд, который щедро смазывала джемом, а папа спрятал улыбку за раскрытой перед лицом газетой.
– Снова ты за свое! – недовольно буркнула бабушка Алисандра. – Алистер, ты должен повлиять на нее! С таким злобным нравом ей никогда не выйти замуж.
– Не впутывайте меня в свои дела, – ответил папа, не отрываясь от чтения.
– Надеюсь, ты несерьезно, – прошипела тетка, пристально глядя мне в глаза.
Улыбка, которой я одарила ее, была похожа на оскал. Она сжала губы и, повернувшись к маме, с надеждой спросила:
– Она же несерьезно?
Мама только собралась что-то сказать, как раздался скрипучий голос Эмоджин:
– Если ты хочешь сделать высокую прическу, то ее можно украсить диким кричащим вьюнком. Он плюется ядом в глаза, ослепляя на несколько минут, а затем издает кричащие звуки. В полнолуние от его воплей могут лопнуть барабанные перепонки.
Бабушка выронила ложку. А затем по комнате растеклась тишина. Мама застыла в немом оцепенении. У тетки Феоны задергался глаз, а бабушка так зло стиснула губы, что они превратились в бесцветную линию.
Мы пересеклись взглядами с Блэр, и та жестами мне дала понять, что безумие Эмоджин в нашей семье унаследовала именно я, за что получила легкий пинок под столом.
– Весьма оригинально, – высказался папа, и это разрядило обстановку.
Оставшаяся часть завтрака прошла в молчании. Никто больше не горел желанием навязать мне свою помощь, и это значительно улучшило мне настроение. Я и без того была вся на нервах.
Днем начались сборы. Мэтли усердно помогала мне, начиная от ванны с душистыми травами и заканчивая макияжем. Когда с косметическими пытками было покончено, платье надето и Сольвейг придирчиво разглаживала на нем и без того идеальные складки, в дверь постучал отец.
Пройдя в комнату, он застыл, восторженно разглядывая меня, от чего мне стало безумно неловко. Я всегда ощущала себя некомфортно, когда чье-то внимание задерживалось на мне слишком долго. Возможно, дело было в том, что с самого детства восхищенные взгляды доставались лишь тем, кто действительно был красив, как моя сестра Блэр. Я же чувствовала себя метлой, которую забыли убрать из зала с изысканными скульптурами. Даже когда мне делали комплименты, я воспринимала их скорее как сарказм.
И сейчас с отцом я ощущала себя обманщицей. Словно украла чужую внешность, и этот взгляд, на самом деле, предназначался не мне.
– Прекрасно выглядишь, – искренне улыбнулся он.
– Спасибо, – ответила я, опуская глаза.
– Присядь, – жестом попросил папа и подошел ко мне.
Я села на пуфик.
– Знаю, ты не любишь украшения. – Он открыл бархатную коробку и что-то оттуда достал. – Но я подумал, что даже дикие шипастые розы должны блистать. – Он ослепительно улыбнулся, и я улыбнулась в ответ. – Поверни голову направо и не шевелись. Сольвейг, мне нужна будет твоя помощь.
Маленькая мэтли подлетела к левой части моего лица. Именно с той стороны, где она сплела волосы, убирая их на другую сторону. Отец приложил что-то прохладное за мое ухо, затем защелкнул на хрящах и мочке. Я почувствовала, как холод пополз по вискам и голове. Папа был одним из лучших ювелирных магов, поэтому я сразу поняла, что сейчас он колдовал, создавая новое уникальное украшение.
– Посмотри на меня, – попросил он спустя некоторое время.
Я послушно повернула голову. Папа оценивающе взглянул на свое творение и на меня. Затем просиял. Сольвейг тоже была в восторге, о чем говорил цвет ее крыльев, который сменился с зеленого на сверкающий сиреневый.
– А теперь можешь посмотреться в зеркало, – разрешил отец, а мэтли сдернула с оправы ткань.
Я повернулась и застыла в изумлении. В отражении была не я, это была какая-то другая девушка. Стройная и… красивая?
Корсаж платья плотно облегал фигуру, а юбка струилась, сверкая всполохами, как звезды на небе. Короткие рукава открывали плечи. Волосы с левой стороны были сплетены в косы и жгуты, которые переплетались между собой самым невероятным образом. Убранные с этой части головы волосы перекидывались плавными волнами на правую сторону, а на открывшемся левом ухе сверкала сережка из черного металла. Сделанная в виде шипастой розы, она огибала весь хрящ до мочки таким образом, что создавалось впечатление, будто протыкала его насквозь, как игла, пронизывающая ткань. За ухом она крепилась цепочками к украшению, вплетенному в прическу. Оно представляло из себя угольно-черные спицы, которые торчали как острые ледяные пики, пересекаясь друг с другом. Каждую спицу, точно плющ, обматывали шипастые стебли роз с нераскрывшимися бутонами.
– Спасибо, – искренне поблагодарила я отца и едва выдавливая из горла слова, так велико было мое изумление. – Это самое красивое украшение в моей жизни.
– Я рад, что тебе понравилось, – ответил он. – Спускайся вниз. Через десять минут выезжаем.
Он ушел, тихо прикрыв за собой дверь. Я снова посмотрела на себя в зеркало. Казалось, что это все нереально и стоит посмотреть еще раз – и отражение исчезнет, сменяясь чем-то другим. Чем-то невзрачным.
Чем-то, что я видела в нем каждый день.
* * *
А в гостиной меня ждало красочное столпотворение. Словно я попала в клетку с пестрыми волшебными птицами.
Мама была одета в расшитое серебром темно-синее платье точно такого же оттенка, как сюртук
