Еще при мне была какая-то история с одной практиканткой. Но она забрала заявление и как бы спустила все на тормозах. У него же статус. Извини, Джейк. Будь снисходителен к нашей болтовне.
– Я только познакомилась с твоей женой, – сказала Матильда, – и мне хочется болтать с ней до бесконечности.
– Я очень рада, – сказала Анна. – А мне всегда говорили, вы такой прагматик.
– О, еще какой! – сказала Матильда, а Джейк между тем попросил официанта повторить заказ. – Но только на работе. Это мой секрет. Меня бы окрестили Росомахой, не будь эта кличка уже занята. Не то чтобы я любила лезть на рожон просто так, но клиентов моих в обиду не дам. Клиентов моих я люблю. А в данном случае, рада признать, я люблю и их жен, – она подняла бокал за счастливую пару. – Я просто в восторге, Анна. Не знаю, откуда ты взялась, но рада, что ты здесь.
Женщины чокнулись бокалами. Джейк за компанию отпил воды.
– Она из Айдахо, – вставил он. – Из маленького городка…
– Ну да, скукотища, – сказала Анна, сжав Джейку ногу под столом. – Хотела бы я вырасти в Сиэтле, как вы. Как только я попала туда, в колледж, я такая сразу… Да. Вся эта техника и энергетика.
– И еда.
– И кофе.
– Не говоря о музыке, для меломанов, – сказала Матильда. – К которым я не относилась. Никогда не умела носить фланелевые рубашки. Но шумиха была нешуточная.
– И вода. И паромы. И закаты над гаванью.
Женщины переглянулись, очевидно, признав друг в друге родственные души.
– Расскажи о себе, Анна, – сказала Матильда.
И большую часть вечера они говорили о жизни Анны на Уидби и о работе на радиостанции, где она взяла на себя миссию привнести какое-то культурное содержание – литературу, исполнительные искусства, идеи – в затхлую студию Рэнди Джонсона. Они говорили о книгах, которые нравились Анне, о винах, что она предпочитала, и о том, чего она успела достичь в Нью-Йорке за прошедшие месяцы. Матильда, как оказалось (что может быть естественней?), слушала не меньше двух подкастов, которые Анна помогала продюсировать; Джейк смотрел, как жена достает телефон, чтобы записать названия еще нескольких подкастов, какие ей стоит послушать, а также контактные данные одного из клиентов Матильды, которому не терпелось завести собственный подкаст, а, стало быть, и умнейшего продюсера с железной волей.
– Свяжусь с ним завтра, – сказала Анна. – Я с колледжа читаю его книги. Ужасно заинтригована.
– Ему нереально повезет заполучить тебя. И ты не станешь мириться с его закидонами.
Анна усмехнулась.
– Не стану, спасибо Рэнди Джонсону, королю закидонов.
Джейк слушал их не без интереса и узнавал своего агента с новой стороны. Этот обед стал первым за все три года, что он знал Матильду, когда единственным или хотя бы основным предметом их разговора не был Джейкоб Финч-Боннер. Только когда пришла пора заказывать десерт, Матильда, похоже, вспомнила о нем и не придумала ничего лучше, чем спросить, когда будет готова правка второго романа.
– Скоро, – сказал Джейк и тут же захотел, чтобы они и дальше продолжали обсуждать Сиэтл.
– Он работает на износ, – сказала Анна. – Я вижу по нему каждый день, как прихожу с работы. Он просто выжат.
– Ну, я не удивляюсь, – сказала Матильда, – учитывая все.
Анна повернулась к нему с озадаченным выражением.
– Второй роман, – сказал он хмуро. – То есть, технически, четвертый, но поскольку никто не слышал обо мне до «Сороки», это как бы мой второй акт. Страшное дело.
– Нет-нет, – сказала Матильда, молча принимая кофе от официанта. – Не думай об этом. Если бы только мне удалось избавить клиентов от беспокойства об их карьерах, они бы писали вдвое больше книг и вообще были бы счастливее. Ты не поверишь, сколько в этих отношениях психотерапии, – сказала она, обращаясь к Анне, словно Джейк – объект предполагаемой психотерапии – не сидел с ними за столом. – У меня нет диплома психолога! Я прослушала «Основы психологии» в Принстоне и – я тебя не разыгрываю – это все, что я знаю. Но на мне очевидно лежит ответственность за все эти нежные души! Я не имею в виду твоего мужа, но есть такие… если они шлют мне что-то почитать, не дай бог, если я им не отвечу через несколько дней, потому что это пятьсот страниц или сейчас выходные, или я занята с другими клиентами, которые вовсю торгуются с издателями, или готовятся к получению Национальной книжной премии, или бросают вторую половинку и убегают с ассистенткой! Они названивают мне, грозя покончить с собой. Конечно, – сказала она, словно спохватившись, – я обожаю своих клиентов. Всех до последнего, даже самых трудных, но некоторые все так усложняют. Зачем?
Анна с пониманием кивнула.
– Я знаю, как трудно, должно быть, пришлось Джейку в начале. До того, как подключились вы и «Сорока» оказалась настолько успешной. Нужна храбрость, чтобы двигаться дальше. Я им так горжусь.
– Спасибо, милая, – сказал Джейк.
У него возникло ощущение, что он встрял в их разговор.
– Я тоже им горжусь. Особенно эти последние месяцы.
Снова Анна взглянула на него со смущенным видом.
– О, это ничего, – услышал он себя. – Пройдет.
– Я же говорила, – сказала Матильда.
– Я доделаю книгу. А потом напишу новую.
– И еще! – воскликнула она.
– Ведь на то мы и писатели, так?!
– Ты писатель. И слава богу!
Когда они прощались, он отметил, что Матильда обнимала Анну дольше, чем его, но он был так рад, что не дал прорваться к ним Талантливому Тому, что не мог не считать этот вечер удачным. Матильда явно прониклась симпатией к его жене, и в этом она была не одинока.
В практическом плане личная жизнь Джейка не особенно изменилась после женитьбы. Анна решила не мелочиться и стала официально Анной Уильямс-Боннер, для чего не поленилась заполнить двадцать-тридцать бланков и обзвонить всевозможные агентства, чтобы получить новое водительское удостоверение и паспорт. Они объединили банковские счета, кредитные карточки и страховые медицинские полисы и встретились с адвокатом по поводу своих завещаний. Анна избавилась от последних свидетельств прошлой жизни Джейка – откидного кресла из кожзама, постера в рамке группы «Фиш»[57] и махрового коврика из супермаркета, купленного в начале нулевых – и заменила достойными аналогами, а также перекрасила гостиную. Медовый месяц, весьма краткий, они провели в Нью-Орлеане, где объедались устрицами и слушали вечерами джаз (это Анна одобряла), блюз (это одобрял Джейк) и зайдеко[58] (для разнообразия).
Тем вечером, когда они вернулись в Нью-Йорк, Анна пошла вручить коробку пралине соседке, кормившей их кота все это время, а Джейк вошел в квартиру с кипой скопившейся почты и бросил ее на кухонную стойку. И сразу взгляд его приклеился к обычному конверту, легшему
