на гранитную столешницу, между номером «Хозяйке на заметку», который выписывала Анна, и его альманахом «Поэтов и писателей» – внутри у Джейка похолодело.
На конверте был указан его адрес. Точнее, их с Анной адрес.
А в верхнем левом углу значилось имя отправителя: Талантливый Том.
Джейк смотрел на него долгую, ужасную секунду.
Затем схватил конверт и метнулся с ним в ванную, открыл воду и закрыл дверь. Вскрыв конверт, он достал дрожащими руками лист бумаги.
Ты знаешь, что ты сделал. Я знаю, что ты сделал. Ты готов, чтобы все узнали, что ты сделал? Надеюсь, готов, потому что скоро я скажу это всему миру. Радуйся тогда своей карьере.
«Так вот, – подумал Джейк, слушая свое сдавленное дыхание и текущую воду, – что может быть хуже».
Этот тип проник из экрана компьютера в реальный, физический мир, и теперь Джейк держал своими руками предмет, который перед этим держал Талантливый Том. Он ощутил новый, пронзительный ужас, словно сама бумага содержала в себе всю злокозненность и вероломство, которых он не заслуживал. Неведомая сила сдавила ему грудь и сковала мышцы, так что он оставался на месте так долго, что к двери подошла Анна и спросила, в порядке ли он.
Он был не в порядке.
Наконец он скомкал лист бумаги и засунул в карман своего несессера, затем разделся и встал под душ. Он стал отчаянно пытаться найти какой-то выход, но ничего не смог придумать даже через полчаса под горячим душем, на пределе терпимости. Не смог он ничего придумать и в последующие дни, когда стал трястись не только над интернетом, но и над бумажной почтой. Он понял, что не придет так к светлому будущему, и тогда, по иронии судьбы, к нему пришло понимание, что единственное, куда ему осталось пойти, это прошлое.
В прошлом у него был Рипли. Только в этом Джейк и мог быть уверен. Корень его текущего кризиса терялся где-то в Рипли – это было очевидно и вполне логично; возвышенный дух товарищества магистров изящных искусств – даже (тем более?) по очно-заочной программе! – оказывал мощное воздействие на людей, не способных быть писателями во «внешнем мире», в своей повседневной жизни, вероятно, даже в глазах друзей и родных. Собираясь в кампусе колледжа, пустовавшего без них, они ощущали себя, пожалуй, впервые в жизни, среди себе подобных и могли обсуждать любимые темы – сюжеты! идеи! герои! – со своими новыми знакомыми, понимая, что такое счастье не продлится долго. Эван Паркер мог молчать о своем безупречном сюжете перед другими студентами на хваленых семинарах Джейка по писательскому мастерству, но ничто не мешало ему подружиться с кем-то в неформальной обстановке, хотя бы за выпивкой в студенческом кафе, куда он мог заглянуть после обеда или ужина. И так же он мог обменяться с кем-то страницами рукописи после учебы, в гостях у кого-то или по почте, для дружеской критики.
Кем бы ни был Талантливый Том, его несомненное (пусть и превратное!) понимание связи между романом Джейка и творчеством его бывшего студента подразумевало, что и он был связан с ними или хотя бы как-то пересекался с кем-то из них. Так или иначе, Джейк пока сумел выйти только на Мартина Перселла из Вермонта. А этот говнюк между тем прислал ему бумажное письмо – не электронное сообщение через какую-нибудь соцсеть или даже его писательский сайт или сайт издательства, а самым непосредственным, физическим образом, на его домашний адрес. Его и его жены. Такое вторжение в частную жизнь было уже чересчур. Это означало, что Талантливый Том настроен самым решительным образом. Дальше некуда.
Очевидно, что после такого прежняя стратегия Джейка по принципу защиты теряла смысл. Он должен был вернуться к тому, в чем был уверен – к Рипли – и начать оттуда заново.
Он до сих пор не открывал большого конверта с рукописью Мартина Перселла, присланного еще прошлой осенью. Все эти месяцы конверт собирал пыль в коробке у него под кроватью, вместе с другими рукописями (от друзей, ждавших его мыслей) и верстками (от издателей, ждавших его отзывов). Теперь Джейк достал коробку и, порывшись в ней, нашел конверт Перселла. Вскрыв его, он вынул сопроводительное письмо:
Дорогой Джейк
(извините за фамильярность),
Я так ужасно благодарен вам, что вы согласились просмотреть эти рассказы! Спасибо огромное! Буду безумно рад обсуждению, если у вас найдется время. Никакой отзыв не будет слишком маленьким… или большим! Сам я воспринимаю это как роман, состоящий из рассказов, но, может быть, дело в том, что мысль написать «роман» так пугает меня. Не знаю, как вам, романистам, это удается!
Так или иначе, пишите или звоните в любое время, как закончите, и спасибо еще раз.
Мартин Перселл
[email protected]
Джейк подумал, что в конверте должно быть страниц шестьдесят. Вероятно, придется их прочитать. Он вернулся в гостиную, уселся на диван, покрытый килимом, и взял ноутбук. Рядом запрыгнул кот, Уидби, вытянулся вдоль левой ноги Джейка и стал мурчать.
Привет, Мартин! Читаю вашу работу. Вы прямо молоток. Есть, что обсудить.
Перселл ответил через пару минут:
Фантастика! Только скажите когда!
Время шло к вечеру, и солнце клонилось к западу над Гринвич-авеню. Скоро Джейк должен был встретиться с Анной в одном японском ресторане, который они облюбовали, вблизи ее студии.
Он написал:
Вообще-то я собираюсь в Вермонт через пару дней. Почему бы нам не встретиться там? Может, легче будет просмотреть страницы вживую.
Шутите! Зачем вам в Вермонт?
«Хех, выяснить кое-что у тебя», – подумал Джейк.
Очередная читка. Но я подумываю задержаться на день-другой. Нужно сделать кое-какую работу. И по Вермонту соскучился!
Он ничуть не соскучился по Вермонту.
Где читка? Я приду!
«Кто бы сомневался. И где же эта читка?»
Вообще-то, это закрытое мероприятие, в частном доме. В Дорсете.
В Дорсете издавна живут сливки общества штата Вермонт. Кто-нибудь из тамошних богатеев вполне мог выписать себе знаменитого писателя на званый вечер.
Ох. Незадача.
Но почему бы нам не встретиться в Ратленде? То есть, если вам не слишком далеко ехать.
Он знал, что Перселл приедет. Даже если бы его не манила перспектива бесплатной частной консультации от автора бестселлера, Джейк давно заметил, что вермонтцы как нечего делать пересекают свой штат из конца в конец[59].
Ничуть. Прямо по 7.
Они договорились встретиться вечером в четверг, в закусочной «Ромбики».
Мартин написал, как это великодушно
