вижу: стоит кавказец, сразу видно, что в Москве первый раз, и не знает, как улицу перейти…
– Ну? – весь превратившись во внимание, подался вперед Аман.
– Ну, я ему и показал, где подземный переход, – закончил свое эпическое повествование Якушев. – Русский бы сказал «спасибо» и забыл. А он, чудак, записался в мои должники. Щепетильный вы народ, горцы!
Секунды три или четыре Аман тупо хлопал на него глазами, а потом, поняв, что это был просто замаскированный под шутку совет не совать нос в чужие дела, неискренне рассмеялся и, погрозив Юрию пальцем, последовал за Исой, который тяжело топал и скрежетал передвигаемой мебелью этажом выше.
Якушев выбрал из десятка одинаковых ножей один, показавшийся ему самым подходящим, примерился и сделал бросок. Нож ударился о мишень пяткой, отскочил и воткнулся в пол.
– Зараза, – сквозь зубы процедил Юрий, сам не до конца понимая, кого имеет в виду, а после уселся на стол и закурил, борясь с неожиданно нахлынувшим желанием выпить – не понарошку, а всерьез, как на День ВДВ.
* * *
– Значит, улицу помог перейти? – Полковник Томилин с иронической усмешкой недоверчиво покрутил головой. – Юморист! Да, капитан, приходится констатировать, что толку от твоего информатора, как от козла молока.
Куницын осторожно развел руками, как бы говоря: ну, а чего вы хотите, это же не ясновидящий, а всего-навсего охранник, вчерашний пастух!
– Ну, а сам-то ты что-нибудь об этом человечке накопал? – поинтересовался Томилин.
– К сожалению, не так много, как хотелось бы, – признался капитан. – Но, если позволите высказать мое личное мнение…
Он сделал паузу и, дождавшись нетерпеливого кивка полковника, продолжал:
– Именно скудость добытой информации представляется мне очень важным моментом, многое говорящим об этом человеке. Мне удалось найти его в нашей базе данных, он засветился в нескольких делах, половина которых так и остались нераскрытыми, а вторая закрыта ввиду поголовной гибели всех фигурантов, в том числе и главных подозреваемых.
– Ого! – сказал Томилин. – А говоришь, информация скудная. Ну-ка, ну-ка, любопытно, что это за фрукт!
– Некто Якушев, – заглянув в принесенную с собой шпаргалку, заговорил Куницын. – Тридцать лет, холост, коренной москвич. До января двухтысячного года обучался на философском факультете МГУ, мастер спорта по фехтованию, член университетской сборной, и тэ дэ, и тэ пэ… Не окончив второй курс, ушел в армию, был зачислен в ВДВ и после подготовки в учебном подразделении направлен в Чечню…
– Со второго курса? – перебил Томилин. – Сессию, что ли, завалил?
– Никак нет. В том-то и дело, что добровольно. Причем, как я понял, тайком от родителей. Когда они спохватились, было уже поздно – как говорится, поезд ушел.
– Романтик, – скривился Томилин. – Это плохо. Запомни, капитан: нет более опасных людей, чем романтики. В тридцатых годах власть в Германии захватили романтики, и посмотри, к чему привели поэтические бредни, возведенные в ранг государственной политики! Полмира в крови утопили, черти! Ладно, к дьяволу нацистов, у нас своих забот хватает. Продолжай.
– Пока Якушев служил, у него погибли родители. Чуть ли не впервые в жизни выбрались на курорт в Турцию и очутились в вестибюле отеля аккурат в тот самый момент, когда туда заглянул шахид. Якушев вернулся в Москву только затем, чтобы их похоронить и обменять трехкомнатную квартиру на Кутузовском на малогабаритную хрущевскую «двушку». После чего вернулся на Кавказ, подписал контракт на сверхсрочную и, по непроверенным данным, был переведен в одно из подразделений спецназа ГРУ…
Томилин длинно присвистнул и откинулся в кресле, глядя на Куницына с крайне заинтересованным и озабоченным видом.
– Собственно, это все, – заключил тот. – Дальше след его теряется на несколько лет. Периодически он попадал в поле зрения милиции и наших коллег здесь, в Москве, а потом снова исчезал. В данный момент подрабатывает в двух спортивных клубах: в одном тренером по фехтованию, в другом – инструктором по боевым единоборствам. К Расулову переселился на время ремонта в своей квартире.
– Любопытно, – сказал Томилин. – Может быть, нас угораздило влезть в чужую операцию? Как знать, не разрабатывает ли Расулова ГРУ?
– Сомневаюсь, товарищ полковник, – возразил Куницын. – Если бы Якушев работал под прикрытием, информация о нем выглядела бы иначе. Тогда мы столкнулись бы либо с полным ее отсутствием, со сплошным белым пятном, либо с аккуратной фальшивой биографией – чистой или грязной, в зависимости от оперативной необходимости, но полной, без дырок, подтвержденной кучей подлинных справок и документов и легко поддающейся проверке.
– Пожалуй, – согласился Томилин.
– Кроме того, Расулов пригласил его к себе в дом сам, по доброй воле, и сам же нашел людей, которые сейчас делают в квартире Якушева ремонт. Это его земляки, дагестанцы…
– Да ну?! – весело изумился Томилин. – Дагестанцы что-то умеют делать руками? Не только листать Коран, мастерить бомбы и стрелять из-за угла, но и работать? Делать ремонт в жилище неверного? Господи, куда катится этот мир!
– Может, они там как раз и мастерят бомбы? – негромко произнес Куницын. – Заляпали все вокруг известкой, понаставили всюду стремянок и козел, а сами… того?..
– Это версия или деловое предложение? – с блудливой улыбочкой уточнил Томилин.
– Как прикажете, товарищ полковник, – не менее блудливо ухмыльнувшись в ответ, заявил Куницын.
– Это надо обмозговать, – решил Томилин. – Поспешишь – людей насмешишь. Подсунешь ему под кровать чемодан пластита, а потом окажется, что он из контрразведки, а то и из ФСО… Черт, и откуда он свалился на нашу голову?
– Вольный стрелок? – предположил Куницын.
– Когда собираются прибегнуть к услугам профессионального киллера, его не поселяют в своем доме на правах дорогого гостя, – хмуро напомнил полковник. – Непонятно, непонятно… А все, что непонятно, может представлять потенциальную угрозу.
Куницын промолчал, хотя его так и подмывало сказать, что он работал бы куда эффективнее и мыслил куда более конструктивно, хотя бы в общих чертах представляя, на кой ляд им вообще понадобился Расулов. Правда, теперь, видя обеспокоенность Томилина появлением в уравнении новой переменной в лице бывшего спецназовца Якушева, капитан укрепился в подозрении, что речь идет о какой-то крупной подставе, о выполнении политического заказа, поступившего откуда-то сверху. Тогда и только тогда присутствие в доме Расулова этого профессионального стрелка и костолома могло представлять для полковника Томилина какую-то угрозу. В противном случае волноваться было бы не о чем:
