– В гробу я видел его гордость, – заявил Якушев. – Лучше подумай, на самом ли деле твои джигиты не имеют отношения к смерти этого Тузика. Или как там его… Бандита. Травить чужих собак – не лучший способ наладить отношения с соседями.
Вопреки его ожиданиям, Ругоев не вспылил.
– Не думаю, что это сделал кто-то из моих людей, – сказал он задумчиво. – Скорее всего, пес издох сам или просто наелся на улице какой-то дряни. Но ты прав, подумать стоит и об этом тоже. В доме происходят какие-то странные вещи, и…
Он замолчал, то ли будучи не в силах облечь свои смутные ощущения в словесную форму, да еще и на чужом языке, то ли не желая делиться ими с иноверцем. Не утерпев, Юрий все-таки оглянулся. Сторож соседнего коттеджа, забыв о своих обидчиках, сидел на корточках над трупом собаки. Увидев, как он утирает ладонью глаза, Якушев торопливо отвернулся.
– По-моему, ты чуть было не сказал что-то нехорошее о своих земляках, уважаемый Иса, – заметил он.
– Земляк земляку рознь, – хмуро отозвался начальник караула. – Может быть, ты не в курсе, но мы – такие же люди, как и вы. Каждый молится богу по-своему, но он один, и он создал всех нас одинаковыми. В каждом намешано всего понемногу, каждый волен идти в ту сторону, которая ему больше нравится. Один поселяет в своей душе аллаха, другой – шайтана. И разобраться, чем на самом деле дышит правоверный, порой бывает так же сложно, как тебе – понять, что двигало этим человеком, когда он пытался напасть на тебя. Возможно, горе и алкоголь помутили его рассудок, а может быть, он – просто глупый неблагодарный пес, пытающийся укусить руку, которая гладит его по голове.
– Просто расстроился человек, – сказал Юрий и вздохнул с некоторым облегчением: перед ними уже была открытая калитка, каковое обстоятельство автоматически прерывало столь неожиданно начавшиеся психолого-теологические дебаты.
Поднявшись к себе, он разобрал спортивное снаряжение, бросил в стирку пропотевшую насквозь футболку, носки и белье и битых полчаса полоскался в душе, вместе с потом смывая с себя полученный только что очередной заряд негативных эмоций. Увы, вода не могла унести с собой неприятные мысли о стороже, которого Юрий защитил и который после этого пытался его ударить. Удар был нацелен в промежуток между шеей и плечевым суставом и при особенно несчастливом стечении обстоятельств запросто мог сломать Юрию ключицу. Вероятнее всего, как и предполагал Иса, во всем был виноват алкоголь, но и другие варианты не исключались. До красноты надраивая тело жесткой мочалкой, Юрий поморщился: чем старше он становился, тем сильнее ему казалось, что в законах шариата что-то есть. То есть не в законах как таковых – в конце концов, христианские десять заповедей тоже неплохой моральный кодекс, и их пока никто не отменял, – а в том, как ревностно они соблюдаются. Вот так посмотришь-посмотришь на жизнь простых россиян, да и задумаешься поневоле: а может, те исламские лидеры, которых обзывают изоляционистами и консерваторами, просто из последних сил пытаются не дать своему народу утонуть в пьяном свинстве, как это произошло с русскими, или превратиться в нацию откормленных, как на убой, недоумков, как американцы? Блага цивилизации – вещь, бесспорно, хорошая. Но почему-то чем больше их становится, тем противнее смотреть вокруг…
Так до конца и не успокоившись, он спустился в холл первого этажа и стал упражняться в метании ножей. Ножи у Расулова были отменные, из хорошей стали, выкованные вручную и отлично сбалансированные. Бешено вращаясь, они летели через весь холл и с тупым деревянным стуком вонзались в мишень – именно туда, куда метил Юрий, и притом очень глубоко, потому что он по-прежнему был раздражен. Метать их у Якушева сегодня получалось почти так же хорошо, как у покойного Жука, который был признанным мастером по части бросания чего угодно в какую угодно цель. Окончательно уверовав в свои силы и соскучившись коверкать чересчур крупную для человека с его подготовкой мишень, Юрий взял с подставки перед камином березовое полено, поставил его на попа перед мишенью и четырьмя точными, мощными бросками расколол вдоль.
– Никогда такого не видел, мамой клянусь, – восхищенно проговорил кто-то у него за спиной.
Обернувшись, Юрий обнаружил, что обзавелся зрителями: на пороге прихожей стояли, наблюдая за его манипуляциями с ножами и поленом, начальник караула Иса и охранник по имени Аман. Привлекший внимание Якушева возглас издал именно он; Иса, неловко кашлянув в кулак, с отменной, истинно мусульманской вежливостью принес извинения за беспокойство.
– Хозяин на днях ожидает прибытия гостей, – сообщил он. – Нужно проверить комнаты, чтобы в случае необходимости сделать там уборку. Ты не возражаешь, уважаемый?
– Не возражал бы, даже если бы это был мой дом, а не Магомеда, – пожав плечами и слегка покривив душой, сказал Юрий. – Уборка – дело хорошее. Валяй, Иса, проверяй.
Ругоев стал подниматься по лестнице, тяжело скрипя ступеньками. У него была почти кубическая фигура настоящего силача – скорее штангиста, чем борца, – и широкий, коротко остриженный, обильно сбрызнутый сединой, будто заиндевелый, затылок.
Якушев сходил к мишени, собрал ножи, а когда вернулся, обнаружил, что второй охранник, Аман, зачем-то задержался.
– Ты искусный воин, дорогой, – сказал Аман. – Твоему мастерству можно только позавидовать.
– Не видел ты настоящих мастеров, – раскладывая лязгающие клинки в ряд на жестяном подносе, рассеянно и прохладно ответил Юрий. Тон Амана показался ему льстивым, а лесть Якушева всегда настораживала. Если человек тебе льстит – значит, намерен так или иначе использовать тебя в своих интересах. Это как минимум; в качестве неприятного максимума можно ожидать удара ножом под лопатку или выстрела в затылок, когда ты, убаюканный лестью, повернешься к льстецу спиной. – Я знавал парня, который мог с двадцати метров, практически не примериваясь, пригвоздить к стене муху обыкновенным штык-ножом от «калаша».
«Много болтаю», – подумал он, взвешивая на ладони короткий обоюдоострый клинок с кисточкой-стабилизатором на конце простой, обмотанной кожаным ремешком рукоятки.
– Да, ты многое повидал, – подтверждая правильность этой мысли, поддакнул Аман. – Такова судьба хорошего воина – бывать во многих местах, знать многих людей… Я слышал, однажды ты даже спас жизнь уважаемому Магомеду! Как было, расскажешь? Или это секрет?
Юрий резко взмахнул рукой, и нож мелко, зло завибрировал, глубоко вонзившись в самый центр деревянной мишени.
– Да какие могут быть секреты, – просто ответил Якушев. – Иду я как-то в час пик по Новому Арбату,
