мощное. Не боящееся ни гарпий, ни близости людского жилища.
И я с ужасом осознала, что Скай был прав. Защитный периметр пал. Академия осталась без защиты. И самое страшное – на полигоне не было никого, кто бы мог отразить надвигающуюся опасность.
Я в панике заметалась по узкому козырьку, судорожно соображая, что можно сделать. Взгляд зацепился за крохотный кусочек мела, белеющий на каменной плитке.
Спасти академию можно было лишь одним способом – замкнуть периметр. Вот только для этого нужно было оказаться там, в лесу, в том самом месте, где располагалась неисправная защитная метка.
Но я была здесь, на крыше. Что я могла сделать, находясь так далеко, ничего толком не умея?
И все равно я опустилась на колени и решительно сжала в руке мелок. Внутри по-прежнему бушевала энергия. Жаждала высвобождения, толкала на необдуманные действия.
В книге по артефактике говорилось, что в экстренных случаях, когда времени выстраивать периметр нет, создать защитный барьер можно и из одной точки. Сил это потребует в разы больше. Но сейчас мне было плевать на затраты.
Я коснулась мелком гладкой плиты под ногами. Начертила первый символ, второй, третий, все, как учил Скай, когда мы оставались ночевать в лесу. Воспоминание отдалось глухой болью в сердце, но я тут же задвинула ее на задворки сознания. Сейчас не время для эмоций. Для слез – тем более.
Закончив с рунами, отшвырнула в сторону мелок и сосредоточилась на заклинании. Мысленно представила, какой барьер хочу создать. Сила откликнулась мгновенно, потекла мощным потоком, таким сильным и неудержимым, что мне пришлось упереться свободной рукой в пол, чтобы не упасть. Каменная поверхность под моими ногами нагревалась, колени тряслись, легкие нещадно горели, заставляя дышать часто и рвано. Все мышцы сжались в напряжении, не в силах справиться с потоком чар, насквозь прошивающим тело.
А треск деревьев и возбужденный крик гарпий раздавались уже совсем близко. Еще немного, и монстр выберется на полигон загонщиков.
Ну же, еще чуть-чуть. Я должна справиться! Должна успеть!
Магии было так много, что валявшийся на крыше мусор поднялся в воздух. Кружили вокруг мелкие щепки и веточки из гнезда. Словно намагниченные, висели в воздухе лоскуты ткани и пучки сухой соломы. Воздух искрил от чар.
Но, как бы много их ни было, в какой-то момент я поняла, что моей магии недостаточно. Что я не могу замкнуть контур. Нужно было отдать что-то еще, что-то личное, сокровенное.
Вопреки воле в сознании всплыла недавняя обида. Слишком свежей была эта рана, слишком болезненной. Она перетягивала на себя внимание, и спустя минуту я не могла думать ни о чем другом, кроме собственных обманутых надежд и растоптанного сердца.
Я ведь доверяла ему. Всевышний, я ведь влюбилась… Впервые. По-настоящему.
Зачем он так со мной?
Это было слишком больно. Больнее, чем пропускать через себя весь огромный поток магической энергии.
И все, чего мне сейчас хотелось, – освободиться, отпустить эти чувства, приносящие столько страданий. И я отпустила, вместе с последней каплей магии, окончательно напитавшей защитные руны.
Последнее, что увидела, перед тем как сознание заволокла непроглядная тьма, – огромного, в полтора раза больше предыдущего, чащобника, выходящего из леса и останавливающегося у самого края полигона. Воздух сотряс его недовольный рев, а мое тело – удар о нагретые плиты каменного козырька.
Глава 10
Первое, что я увидела, когда открыла глаза, – незнакомый потолок, обитый ажурными деревянными панелями, и тонкие веточки плюща, вьющиеся прямо по этим панелям. Сначала мне показалось, что плющ нарисованный, но присмотревшись, я поняла, что он живой. Крохотные листики едва заметно покачивались, то ли от сквозняка, то ли по собственной прихоти. А быть может, покачивались вовсе не они, а моя кровать, застеленная белоснежной простыней и остро пахнущая чистотой.
Голова определенно кружилась. А попытка сменить позу отозвалась острой болью в висках. Но я все же пересилила себя и перевернулась на бок, чувствуя ломоту в затекшей пояснице. Зажмурилась, пытаясь усмирить пляшущих перед глазами солнечных зайчиков. А когда немного полегчало, опасливо приоткрыла веки и осмотрелась.
Я явно находилась за пределами родного корпуса, ведь у загонщиков никак не могло быть такого количества растений в горшках и цепляющихся за стены вьюнов. Стало быть, я у целителей. Неужели я лежу в больничной палате?
Попытка вспомнить последние события принесла очередную порцию головной боли. Всевышний, что же такое со мной приключилось?
И тут из-за тонкого перестенка раздались приглушенные голоса.
– Она не приходит в себя уже слишком долго. Думаю, нам стоит вмешаться.
– Не торопитесь, мисс Бронсович, – ответил смутно знакомый мужской голос. – Девочка отдала много сил. Не мудрено, что ей требуется столько времени для восстановления.
– Еще бы! Создать такое на первом курсе! Уму непостижимо! – А обладатель этого баса был уж точно мне знаком. – Как ей вообще это удалось?
– Представления не имею. И вообще, кто из нас ее наставник?
– Да, я сразу говорил, что нечего ей делать у загонщиков! – возмутился этот самый наставник.
– Да неужели? По-моему, ты говорил как раз обратное.
Услышанные слова не на шутку взволновали.
Что значит, мне нечего делать у загонщиков? Вообще-то, я никуда уходить не собиралась. И пусть только попробуют меня выгнать!
Несмотря на головокружение, я попыталась приподняться на локтях. У меня даже получилось. Но сил было слишком мало. А еще я с удивлением отметила, что жутко хочу пить. И есть.
Потянулась рукой к графину, стоящему на прикроватном столике, но неосторожным движением смахнула вниз железную кружку. Та упала на пол и звонко поскакала по бежевому кафелю.
И, разумеется, такой грохот не мог остаться незамеченным.
Все трое мгновенно оказались в моей палате. И я сразу поняла, почему голоса показались мне столь знакомыми. Передо мной стояли самолично Аластар Мэдроуз и капитан Джеймс Байрон. А Магда Бронсович уже подбежала к постели и принялась трогать мой лоб, словно у меня была горячка.
– Как ты себя чувствуешь, дитя мое? – с искренним сочувствием спросила целительница. – Что-то болит? Есть какие-то посторонние ощущения?
Женщина положила ладонь на мое запястье, и ее губы беззвучно зашевелились, отсчитывая пульсацию крови.
Мужчины ничего не говорили, но смотрели на меня вопросительно. И я поняла, что надо что-то ответить.
– Голова кружится. И слабость сильная.
– После такой отдачи это нормально. – Аластар Мэдроуз поднял с пола ускакавшую кружку и, словно догадавшись о моих желаниях, налил в нее воды из кувшина.
Я сделала несколько жадных глотков и поблагодарила ректора за помощь. Вот уж не думала, что самолично Аластар Мэдроуз будет подавать мне воду.
– Ты что-то помнишь? – спросил профессор, когда я вдоволь напилась.
Меня слегка кольнуло это панибратское «ты». Помнится, раньше Аластар Мэдроуз обращался ко мне исключительно на «вы», даже несмотря на то что я была гораздо младше его, не говоря уже о том, что я значилась студенткой Маджериума, а он –
