кто кого переспорит.
– Ох, Скай… – Я обняла его за шею, притягивая к себе. – Я же уже говорила. Я выйду за тебя и без благословения отца.
– Это неправильно, – не согласился он. – Не хочу, чтобы из-за меня между вами случился разлад.
– Разлад между нами случился, еще когда я поступила на факультет загонщиков. Одним больше, одним меньше. – Я равнодушно пожала плечами.
Не сказать, чтобы натянутые отношения с отцом меня не волновали. Но… в данной ситуации мне было достаточно и поддержки мамы. А остальное придет со временем. В этом я не сомневалась.
– Может, все же не полетишь? – попыталась склонить Монтего в свою сторону. – Останься сегодня со мной. Я так давно тебя не видела.
Скай упрямо тряхнул головой.
– Нет. Полечу. К тому же… – Его глаза блеснули хитрым блеском. – Сегодня у меня есть козырь в рукаве.
Он заставил меня всерьез озадачиться.
– Да? И какой же? – Мне было до жути любопытно.
– А ты сама не заметила? – спросил парень, и улыбка на его губах стала шире.
Я обвела его лицо взглядом, мимолетно скользнула по фигуре. А потом и по стоящему рядом ветрокрылу.
– Ты собрался удивить отца этой махиной? – предположила я, припомнив реакцию родителя, да и всех домашних, когда мы со Скаем заявились на семейный ужин верхом на полночниках.
Приземлились мы при этом прямо на лужайке перед поместьем Легранов, отчего у нашего садовника, кажется, случился сердечный приступ.
Зато отец имел шанс окончательно убедиться, что его дочь, вместо того чтобы сидеть в душной мастерской, будет свободно летать в небе.
Какой эффект произведет огромный ветрокрыл на нашей лужайке, я даже загадывать боялась. Наверное, сердечный приступ случится уже у всех домашних.
– Нет. – Скай рассмеялся. – Хотя об этом я даже не подумал. Ну, еще варианты будут?
Монтего красноречиво скользнул взглядом к своему плечу, и, проследив за ним, я увидела то, на что намекал Скай. Новая нашивка на рукаве. Уже четвертая ласточка. А это значит…
– Тебя повысили? – обрадованно воскликнула я. – Новое звание! Так быстро?
– Да. – Скай гордо вскинул голову. – Я надеюсь, это весомый аргумент, чтобы больше не называть меня проходимцем?
– Хм-м-м, – всерьез задумалась я и постучала пальчиком по губам. – Возможно, это сработает. – И не удержавшись, вновь прижалась к его губам. – Я очень надеюсь, что сработает!
От мысли, что отец может наконец признать Ская, все внутри буквально подпрыгивало.
– Я бы хотела полететь с тобой.
– У тебя еще три занятия, – напомнил Монтего и все-таки отстранился. – Я постараюсь вернуться к ночи. Если, конечно, твой папаша не отошьет меня раньше.
– Вот бы знать наперед, – мечтательно протянула я, а потом неожиданно вспомнила.
Было кое-что, о чем я должна была рассказать Скаю до наступления ночи. И если у него есть лишние полчаса, то мы вполне успеем.
– Идем со мной, мне надо тебе кое-что показать!
Я схватила Ская за руку и потянула прочь из нашего укрытия под крылом дракона. Тренировка еще не кончилась, мои одногруппники отрабатывали с первокурсниками броски аркана. А значит, у меня был шанс вернуться до начала следующего занятия.
– Давай быстрее, – поторопила я. – Ветрокрыл ведь никуда не денется?
– Куда мы? – Скай выглядел сбитым с толку.
– Пробежимся до административного корпуса. Ну же, Монтего, шевели ногами!
Нам пришлось в прямом смысле пробежаться. И вместо привычных двадцати минут мы добрались до главного здания Маджериума за десять. Правда изрядно запыхались, но это были мелочи по сравнению с тем, чем я собиралась огорошить Ская. Оказавшись в здании, я сразу повела парня к залу Знаний.
Все эти годы он был закрыт. С тех пор как мы избавили лес от аномалии, а древо окончательно зачахло, здесь больше не проводилось занятий. Не было ни лекций, ни других мероприятий, к которым привыкли студенты. А церемонию зачисления и вовсе перенесли во внутренний двор, организовав там небольшой амфитеатр под открытым небом.
Само древо почернело. Его ветки высохли и начали ломаться. Поэтому уже на второй год было решено спилить мертвые побеги. А отверстие в куполе наглухо закрыли, не допуская попадания ветра и осадков.
Сейчас во всем зале Знаний остались лишь огромный пень да переплетение корней, разбивающих каменную плитку. Даже чашу с живым огнем перенесли на новое место, в щепки изрубив толстую древесину.
Но показать Скаю я собиралась отнюдь не разлившееся вокруг запустение.
Я аккуратно обошла огромный пень по кругу и поманила за собой Монтего.
– Гляди!
Пришлось присесть на корточки, чтобы показать то, что скрывалось в густой тени, между плотных переплетений грубых корней.
Тонкий зеленый росточек с одним-единственным листиком вылез буквально на прошлой неделе. Побег был еще совсем крохотным, тонким и робким. Но он был. Живой, зеленый. А значит, и древо Знаний было живо.
– Ох, не может быть. – Скай неверяще распахнул глаза и тронул пальцем росток.
Меня же буквально распирало от гордости. От радости, что, возможно, символ Маджериума вновь протянет свои величественные ветви под куполом этого зала.
– А знаешь, кто это сделал? – никак не унималась я и, не дожидаясь ответа, отодвинула часть отставшей коры, под которой скрывались замысловатые руны. Знакомые нам обоим.
– Руны изменения? – мгновенно догадался Скай. – Нарисованные соком древа Знаний?
– Да. Я была не уверена, что это подействует, да и ректор был против, но я… немножко… нарушила его запрет, – хмыкнула я.
А в следующий миг гулко ахнула от того, как Скай сгреб меня в объятия и жадно приник к губам.
– Ты потрясающая! – выдохнул он. А непостижимо синие глаза буквально светились счастьем. – Такую Изабель Легран я просто обожаю!
– Какую такую? – попыталась я напроситься на комплимент.
– Дерзкую, решительную, уверенную в себе. Не боящуюся рисковать, – без запинки произнес Монтего, а я рассмеялась.
– По-моему, ты сейчас описал себя.
– Я описал тебя, Изабель.
– Разве? – Мне нравилось препираться с ним. Хоть в этом и не было никакого смысла, процесс доставлял истинное удовольствие. Нам обоим.
– Точно, – выдохнул он, неотрывно глядя мне в глаза. – Я тебя обожаю.
Скай говорил это сотни раз. Что обожает. Сходит с ума. Жить без меня не может. Но почему-то за все четыре года так и не сказал простого «люблю». Мне не нужно было слов, чтобы знать это. Его поступки говорили громче любых слов, но я все же не удержалась, чтобы подразнить его.
– Только лишь обожаешь?
Секунда молчания, когда слышно стук наших сердец и громкое дыхание, прорезающее пространство. А кончики пальцев буквально колет от напряжения и желания касаться друг друга. И его тихое, но при этом невероятно громкое признание в окружающей тишине:
– Люблю. Я до одури люблю тебя, Изабель.
