Книга Дело о мирных переговорах - Лариса Куницына

— Почему же он не приглашал его на пиры?

Аркур пожал плечами.

— Может, он не хотел, чтоб кто-то знал об их дружбе. Если этот человек был полезен господину графу для его тайных дел, то он наверняка встречался с ним тайком от остальных.

— Значит, с де Меркером он встречался тайно?

— Я слышал его имя, когда о нём упоминали граф и леди Англад. Его приглашали на ужин поздно вечером и объясняли это тем, что он может быть полезен, поскольку служит в военном ведомстве и его положение защищает его от подозрений. Граф говорил, что он щепетилен и ему сложно всучить деньги, а это нужно, чтоб получить расписки, которые потом можно будет использовать против какого-то высокопоставленного лица. Больше я ничего об этом не знаю.

Граф задумчиво кивнул и, вызвав тюремщика, велел ему поместить узника в камеру с небольшим оконцем. До утра он ещё успел допросить слуг из дома графа де Краона, которые всё ещё томились в подземных казематах, ожидая решения своей участи. Привратник и лакеи тут же вспомнили, что молодой человек, представлявшийся именем де Меркер, неоднократно приходил к графу, причём всегда тёмными вечерами, когда других гостей в доме не было.

Получив эти сведения, граф Раймунд вызвал одного из своих доверенных агентов и велел ему немедля скакать в Монбризон и узнать, когда и с кем Себастьян де Меркер уехал из имения своего дяди, как он объяснил свой отъезд, когда обещал вернуться и что взял с собой. После этого он прошёл в дворцовые покои и отыскал там Дезире Вайолета. Уже наступило утро, и друзья короля решили размяться в одной из сводчатых галерей, упражняясь в фехтовании. Граф какое-то время с удовольствием наблюдал за тем, как его сын Анри теснит в поединке Бертрана Нуаре, а потом подошёл к сидевшему в стороне мрачному Дезире.

— Я хотел бы задать вам несколько вопросов, кавалер, — произнёс он, присев рядом.

— Хотите спросить, способен ли Себастьян де Меркер на предательство? — уточнил Дезире и пожал плечами. — Я его не люблю, но всё же это даже для него слишком.

— Значит, отец вам рассказал о вчерашнем происшествии?

— Конечно, он кипел от возмущения и обиды, и более всего злился на де Лорма, помешавшего ему прямо сейчас подвесить того бродягу на мясницкий крюк. Хотя, насколько я знаю графа, он не стал бы так яростно защищать никчёмного человека. Потому я не знаю. Мне сложно судить об этом. К тому же я никак не могу быть беспристрастен в этом вопросе, поскольку я действительно терпеть не могу Себастьяна.

— Почему же?

— Он завистлив, чванлив, груб и неблагодарен. Знаете ли, ваше сиятельство, мой дед был слишком любвеобилен и за свою долгую жизнь наплодил множество бастардов обоего пола. Он всех признал и обо всех проявлял заботу, а потом ещё на смертном одре заставил отца поклясться, что он так же будет заботиться об этом нищем выводке братьев и сестёр. Матушка Себастьяна — одна из них. Её муж погиб на войне до его рождения, причём обстоятельства его гибели достоверно неизвестны, однако, она всегда уверяла, что он был героем и его подвиг похитили командиры. Она приехала к нам и поселилась поблизости, принимая милость моего отца, как должное. Она без конца твердила Себастьяну, что он — сын героя и его ждёт великое будущее, а мы — лишь баловни судьбы, имеющие всё по праву рождения, но, по сути, ни на что не годные бездельники. Она вбила ему это в голову и сумела просунуть его в свиту отца. Тот дал ему очень даже неплохую должность, хотя сперва он был всего лишь адъютантом. Но ему было мало. Он уверен, что заслуживает звания маршала, не меньше, а отец не даёт ему дороги, старательно продвигая вверх меня.

— И вы называли его штабной крысой?

— А что, это не так? Знаете, со временем этот наглец стал хитрее, с отцом, да и со мной он вёл себя весьма почтительно, но однажды, когда я пригласил его за стол, где сидел с друзьями, он выпил лишнего и выболтал всё, что у него на душе. Он сказал, что я, не имея никаких достоинств, купаюсь в роскоши только по тому, что меня, как сына коннетабля, приставили к наследному принцу. Я получил почести за участие в прошедшей войне в силу своего положения, а не заслуг. И что вообще, последние поколения Вайолетов растеряли былую доблесть, и только он, сын героя де Меркера ещё является её носителем. Я обиделся на него и не сдержался. Я вместе с Жоаном участвовал в горном походе короля Ричарда и дважды попадал под обстрел рыцарей Девы Лардес. Мы спали на дороге, завернувшись в плащи, потому что там негде было поставить палатку, и готовы были идти в бой вслед за королём. Разве наша вина, что штурм цитадели, а потом и замка на Грозовой горе не состоялся из-за грозных знамений? А Себастьян всё это время оставался при штабе в лагере основной части войска в предгорье Восточных скал. Как он смеет вообще в чём-то упрекать меня? Вот я и сказал, что уж кому, а не такой штабной крысе как он, обсуждать чьи-то боевые заслуги. Он тогда обиделся и кричал, что это отец виноват в том, что он до сих пор не добился славы, поскольку тот держит его в штабе, не пуская в бой. Всё это было так отвратительно, что Анри просто попросил его убраться и не портить нам хороший вечер. Можно было ожидать, что он оскорбится и потребует удовлетворения, но он уполз, скуля от обиды, видимо, понимая, что Анри первыми же двумя ударами отрежет ему уши.

— Он говорил что-то о том, что хочет заказать боевые доспехи?

— Это его заветная мечта! — усмехнулся Дезире. — Он спит и видит себя на поле боя впереди войска в золотых доспехах и, поскольку доспехи в этой мечте — самое доступное, давно желает их заполучить. Но хорошие доспехи стоят очень дорого, а жалование ему назначено… мягко говоря, по способностям, он может мечтать о них и дальше.

— Он что-то упоминал о своём знакомстве с графом де Краоном?

— Не припомню. Видите ли, ваше сиятельство, у меня нет времени болтать с ним, он довольно скучен. А у меня есть обязанности при дворе и в семье. Не так часто мне случается перекинуться с ним и парой слов, а после того испорченного ужина и желания особого нет.

— Эй, Дезире! — крикнул ему Анри. — Я уже измотал Бертрана настолько, что он пропускает шесть ударов из пяти. Это становится неинтересным, так что теперь твоя очередь.

— При хорошем темпе он забывает прикрывать левое плечо, — шёпотом подсказал граф и, дружески улыбнувшись Дезире, ушёл.

Проходя по дворцовым залам, он неожиданно столкнулся с встревоженным маркизом Вайолетом, который тут же схватил его за руку и оттащил в сторону, подозрительно посматривая на проходящих мимо придворных.

— Кое-что случилось, мой друг! — воскликнул он. — Мой племянник пропал! Его выманили из Монбризона, и он уехал, будто бы по моему вызову в Сен-Марко, но здесь не появился. Я опасаюсь, что он стал жертвой интриги. Его специально устранили, чтоб он не мог доказать свою невиновность!

— Всё не так просто, — вздохнул граф, с сочувствием взглянув на него. — Вскрывшиеся факты открывают перед нами крайне неприглядную картину. И чтоб разобраться во всём этом, мне понадобиться ваша помощь, маркиз, а вам — всё ваше мужество.

Поздно вечером Себастьян де Меркер въехал в Сен-Марко и, проскакав по тёмным улицам, подъехал к дворцу Вайолетов на Королевской площади. Он спрыгнул с коня и, бросив поводья выбежавшему навстречу конюху, быстро поднялся по ступеням. Не задерживаясь в нижнем зале, чтоб сбросить с плеч запылённый плащ, он только спросил на ходу, дома ли его дядя и, получив утвердительный ответ, взбежал вверх по парадной лестнице. Как он и ожидал, маркиз Вайолет находился в своём кабинете. Он стоял у окна, задумчиво глядя на тёмную площадь, по краям освещённую вереницей ярких фонарей.

— Дядя! — воскликнул Себастьян, врываясь в комнату. — Я прибыл с плохими вестями! Бламонт захвачен северянами! Граф де Краон поднял восстание против короля!

— Где ты был? — спросил маркиз, обернувшись к нему.

— Я был в Бламонте!

— Зачем?

— Я навещал барона Аллара! Мы сдружились в военном походе, и я узнал, что он остановится там на несколько дней, и решил съездить к нему!

— Разве я не приказал тебе ехать в Монбризон и собирать отряд