Книга Дело о мирных переговорах - Лариса Куницына

Ближайшие к Бламонту пограничные замки хорошо вооружены и предупреждены нами о возможности провокации, взять их нелегко, гарнизоны там мощные, сотня человек даже ночью не сможет захватить их без сопротивления. Сам же Бламонт расположен в глухом углу, подойти к нему можно, минуя другие крепости. Я полагаю, направив гонцов с предупреждением в пограничные замки, вы не включили в их число Бламонт?

— Нет, — нехотя признал коннетабль.

— О чём де Меркер, конечно, знал, — вставил Марк и снова смолк под грозным взглядом короля.

— Конечно, Альмарик куда более сложная цель для захвата, но и его стратегическое значение куда более важно, — продолжил Жоан. — Даже тысяча воинов не возьмёт его с налёта, но я хочу, чтоб вы приняли меры к тому, чтоб прево города был готов ко всем неожиданностям. Это всё. Идите, господа. Я отправляюсь спать, а завтра мы решим, что нам делать дальше.

И запахнув свою накидку, он развернулся и направился к дверям. Его проводили с поклонами, и Вайолет, бросив свирепый взгляд на Арно, ушёл.

— Зачем так рисковать, сцепившись с коннетаблем едва не в рукопашную? — с упрёком спросил Марка де Грамон. — Неужели нельзя было проявить гибкость?

— В данном случае, нет! — отрезал тот и взглянул на Раймунда.

— Убирайтесь оба! — проворчал тот. — Вы испортили всё, что можно было испортить, и мне теперь придётся потрудиться, чтоб исправить положение.

И сдержанно кивнув Делвин-Элидиру и Адемару, он также удалился.

— Я беспокоюсь о Танкреде, — признался Айолин, посмотрев на друзей. — Что ему может угрожать?

— Ты веришь этому человеку? — спросил де Грамон, покосившись на капитана.

— Всё это слишком странно, чтоб быть выдумкой, — ответил Айолин. — К тому же, насколько я знаю Арно, он не склонен ни к измене, ни к интригам. Как думаешь, Арно, у Аллара и де Шатонефа есть шанс остаться в живых? — он тревожно взглянул на него.

— Я надеюсь на это, господин маркиз, — кивнул капитан. — Люди де Меркера могли перебить всех в пиршественном зале, как перебили часовых, но они лишь опоили их и заперли где-то. Значит, они нужны им живыми.

— Возможно. Простите, друзья мои, я должен обдумать всё это.

Он тоже ушёл, а прево обернулся к Марку.

— Не беспокойся об Арно. Я поселю его в отдельной комнате в нашей казарме. Для начала он помоется и отоспится с дороги, а там посмотрим. В любом случае, я не выдам его ни Вайолету, ни Раймунду без чёткого приказа короля! Я ещё не забыл, как он лет десять назад сперва стащил мой кошелёк, а потом спас моё горло от ножа в том воровском притоне, куда мы заявились из любопытства. Идём, дружище, в этот раз ты будешь моим гостем.

И обняв капитана за плечи, он увлёк его к дверям.

— Похоже, этого капитана знают все, кроме меня, — обиженно пробормотал де Грамон, глядя им вслед. — Что будем делать?

— Я — спать, — ответил Марк. — А ты, как хочешь.

— Я тоже хочу спать, — как-то грустно констатировал Рене. — Но разве тут уснёшь?

Граф Раймунд и не собирался спать. Он не хотел ссориться с Вайолетом, который был его ближайшим сторонником при дворе, однако, склонен был поверить Арно, поскольку тот являлся его давним и весьма ценным агентом. В отличие от Марка де Сегюра, граф не бросился защищать его, но лишь потому, что был уверен в том, что есть иные возможности вывести его из-под удара. Даже если б ему пришлось запереть его, то это была бы сухая и вполне комфортная камера с окном, но и казарма службы прево тоже была неплохим вариантом.

Он отправился в Серую башню и приказал привести в камеру для допросов Эльвиру Англад. Та явилась вскоре под конвоем заспанных тюремщиков, но, по всему было видно, что она этой ночью не ложилась спать. Наверно ей нелегко было уснуть через несколько часов после того, как она выслушала вынесенный ей смертный приговор.

Граф Раймунд был далёк от сантиментов и, предложив ей сесть на стул напротив своего стола, сразу задал интересующий его вопрос:

— Я хочу знать, известен ли вам человек по имени Себастьян де Меркер?

Эливира Англад презрительно усмехнулась.

— С чего бы мне отвечать на ваши вопросы теперь, когда вы приговорили меня к смерти?

— Это было бы весьма разумно с вашей стороны, мадам, — заметил граф, — поскольку это облегчило бы задачу мне и жизнь вам. Как видите, в этот раз здесь нет ни писаря, ни палачей, но это можно довольно быстро исправить, превратив нашу беседу в официальный допрос. Как вы понимаете, если я решил встретиться с вами среди ночи, мне важно получить ответы на мои вопросы и, так или иначе, я их получу. Зачем же упираться и провоцировать меня на излишнюю жестокость?

Какое-то время она размышляла, а потом пожала плечами.

— Ваш довод звучал бы убедительно, — усмехнулась она, — если б я была склонна облегчить вам жизнь, но у меня нет ни малейшего желания делать это. Однако я, пожалуй, сделаю вам одолжение. В конце концов, если де Краон всё равно сбежал и не собирается возвращаться, то этот мальчишка ему больше не нужен, и его замыслам никак не помешает его разоблачение. С другой стороны, я хочу хоть из могилы нанести удар по вашим твердыням. Мне хотелось бы посмотреть, как теперь будет выкручиваться господин коннетабль Сен-Марко, учитывая, что война неминуема, не говоря уж о том, что такой удар по репутации выдержит не каждый. Да, я знаю де Меркера, он чиновник военного ведомства и племянник вашего коннетабля, и он неоднократно бывал в нашем доме.

— Расскажите об этом подробнее, — кивнул граф.

— Кузен приглашал его к нам на ужин, меня тоже звали к столу. Они пили, говорили о войне, а потом уходили в кабинет кузена и запирались там. Потом де Краон хвастался, что этот мальчишка может быть ему полезен, но стоит недорого. Мне показалось, что он ссужал ему деньги, а, может, просто платил за информацию.

— О чём они говорили?

— В кабинете — не знаю, а за столом, как я и сказала, о войне. Этот кавалер жаловался на дядю, который во время войны заставлял его заниматься бумажной работой вместо того, чтоб бросить в бой, где он мог бы снискать славу, и ругал своего кузена Дезире. Он сказал, что этот Дезире всю войну находился в свите наследного принца, жил в комфорте и развлекался, а теперь его, де Меркера называет штабной крысой. Как я поняла, он просто бедный родственник Вайолетов, которого дядя из милости взял в услужение, но он мнит себя непризнанным героем и мечтает о величии. А для того, чтоб проявить себя, ему нужна война, и де Краон во время разговоров, подливая ему вина, всё больше разжигал его амбиции и жажду подвигов. Он говорил, что война — это способ жизни воина, что для рыцаря есть лишь одна возможность доказать свою доблесть — сразиться с врагом, что подвиг стирает различия между людьми, поскольку даже простой рыцарь может быть прославлен в веках, в то время как титулованный аристократ, проявивший малодушие, может покрыть себя позором. Он до того задурил этому мальчишке голову, что тот даже признался, что копит деньги, чтоб заказать тайком от дяди боевые доспехи, и принялся объяснять, как они будут выглядеть, а кузен восторгался его идеями и даже пообещал дать ему денег в подарок на золотую насечку.

— Де Меркер знал о том, что де Краон связан с алкорцами?

— Напрямую они об этом не говорили, но кузен постоянно убеждал его, что пока не протрубят трубы, дружеское общение с врагом — это часть рыцарского ритуала. Он утверждал, что даже с алкорцами можно иметь дело ради достижения своих целей. Так что… кто знает.

И она снова улыбнулась ему своей злой и полной затаённого торжества улыбкой. Отправив её в камеру, он вызвал Аркура и допросил его. Тот сказал, что помнит имя де Меркера, потому что этот человек появлялся в доме, как и другие придворные, с которыми сблизился де Краон. Это ведь обычная практика в Сен-Марко — устраивать званые вечера и пиры для своих знакомых и приятелей.

— Значит, де Меркер приходил на пиры? — спросил граф.

Аркур задумался, глядя на окно под потолком, в котором голубело небо.

— А в моей камере нет окна, — пробормотал он.

— Я прикажу перевести вас в камеру с окном, если вы честно ответите на мои вопросы, — пообещал граф. — Де Меркер посещал пиры в доме графа де Краона?

— Нет, — покачал головой Аркур. — Когда гости собирались на пиры, я тоже иногда выходил к ним,