Лариса Куницына
Дело о серебряном копье
Просьба Жозефа де Менара
На Сен-Марко давно уже опустилась тёмная ночь. На Королевской площади, обычно запруженной народом, было пустынно. Только торговцы, остававшиеся на своих местах до последнего покупателя, не спеша собирали свои передвижные лавочки, деловито бродили со складными корзинами и мётлами мусорщики, да изредка браво маршировали под ярко освещёнными окнами королевского дворца патрульные городской стражи во главе с усатыми сержантами. Они осматривались по сторонам, высматривая нарушителей спокойствия или заговорщиков, которым пришло бы в голову посягнуть на короля или его приближённых.
Один из таких патрулей задержался, и седой капрал замер, подозрительно глядя на трёх вооружённых мечами и закутанных в плащи мужчин, идущих от дворца через площадь. Однако когда они подошли ближе, тот, что шёл впереди, откинул с головы капюшон. Он был высок, строен и широк в плечах. Несомненным украшением его красивого, немного усталого лица с безукоризненными чертами потомственного аристократа были большие светло-серые глаза, а в мягких, чуть вьющихся чёрных локонах уже была заметна ранняя седина. Капрал, узнав его, почтительно поклонился, и стражники проследовали дальше привычным маршрутом.
Молодой мужчина снова накинул капюшон и ускорил шаг, потому что с неба посыпалась мелкая холодная морось. Марк барон де Сегюр граф де Лорм возвращался в этот поздний час со службы домой, в свой нарядный особняк, выстроенный в южном стиле и являвшийся истинной жемчужиной среди дворцов, драгоценным ожерельем обрамлявших Королевскую площадь. Его сопровождали высокие статные юноши — оруженосцы Шарль Дарси и Эдам Аларед. Все трое: и хозяин, и его верные слуги мечтали скорее оказаться дома, в тишине и покое сесть за накрытый к ужину стол и отдохнуть от дневных трудов, которых в этот раз на их долю выпало слишком много.
Войдя под своды длинной галереи, протянувшейся вдоль всего фасада, Марк подошёл к двери, и опередивший его Эдам привычно постучал кулаком в начищенную до блеска медь. Створки тут же распахнулись, и привратник с поклоном встретил своего господина, который на ходу сбросил с плеч мокрый плащ и снял широкую перевязь из тиснёной кожи, украшенную нарядной пряжкой в виде головы лесной пантеры с глазами из изумрудов. Плащ и перевязь с мечом тут же подхватили оруженосцы, а их хозяин осмотрелся по сторонам и, заметив стоявшего поблизости мажордома, кивнул.
Тот, почтительно ожидавший этого сигнала, подступил ближе и доложил:
— Ваше сиятельство, в доме всё спокойно. Ваша супруга не так давно отправилась в сопровождении служанки и лакея к графине де Клермон, та прислала за ней посыльного. Она сообщила, что получила от отца письмо с какими-то важными известиями. Её сиятельство велела передать вам, что останется у сестры на ужин, но к полуночи вернётся. Ваш старший сын вёл себя сегодня примерно, усердно занимался и теперь уже спит. Господин Арман чувствует себя хорошо, няня сказала, что он почти не плакал, кушал с аппетитом и даже немного играл со своими игрушками.
— Отлично, Компен, — улыбнулся Марк. — Я устал и после ужина хочу сразу же лечь спать… Что-то не так? — он насторожился, заметив внезапное смущение мажордома.
— Я хотел вам доложить, что в нижней гостиной вас ожидает гость. Он прибыл ещё засветло, сказал, что когда-то воевал вместе с вами под знамёнами короля Армана, и просил разрешения подождать вас. Её сиятельство, зная, как вы относитесь к своим боевым друзьям, велела нам подать ему вино, закуски и затопить камин.
— Кто это? — нахмурился Марк, у которого не было особого желания встречаться с кем-то в столь поздний час.
— Кавалер де Менар из Оверни, — заметив недовольство хозяина, Компен разволновался ещё больше. — Нам не стоило принимать его?
— Отчего же? — Марк задумался. — Я не видел его столько лет… Но моя супруга и вы всё сделали правильно. Этот гость в любом случае заслуживает радушного приёма. Что ж, если так, подайте ужин на двоих в гостиную.
И он не спеша двинулся к арочному входу под лестницей, ведущему в дальние помещения его дворца.
Жозеф де Менар никогда не был его другом, да и встречались они лишь раз, однако, Марк запомнил эту встречу на всю жизнь. Это случилось на второй день сражения под Авьерно. Оно выдалось тяжёлым и долгим. Обе армии были рассеяны по широкой равнине и прилегающим лесам, где отдельные отряды и группы вели между собой кровопролитные бои. Он, тогда ещё совсем юный рыцарь, едва получивший из рук короля свои золотые шпоры, был оттеснён наёмниками алкорцев в небольшую лощину, где оказался вместе со своими товарищами в ловушке. С трудом отбиваясь от наседающих ландскнехтов, он уже не надеялся дожить до следующего утра и благодарил богов хотя бы за то, что умирает рыцарем, а не оруженосцем. Он чувствовал боль от свежих ран, которые не было времени перевязать, к тому же одна из них сильно кровоточила, отчего он чувствовал всё большую слабость. Всё шло к тому, что очень скоро он без сил рухнет на колени, его фамильный меч, ставший таким тяжёлым, выпадет из рук, и алебарды наёмников раскромсают его тело на куски. И в тот самый миг, когда он уже готов был поддаться отчаянию, звуки боя перекрыл громкий боевой клич и в гущу врагов с тыла вонзился лихой клин закованных в лёгкую броню кавалеристов. Рубя наёмников налево и направо, они пробились к окружённым и, воодушевив их своей нежданной поддержкой, вскоре помогли справиться с противником, а оставшиеся в живых ландскнехты поспешили ретироваться.
Перед глазами Марка до сих пор стоял едва спрыгнувший с взмыленного коня молодой капитан кавалеристов в латах, покрытых грязью и кровью. Он сам был ранен в руку выше плеча, но улыбался, радуясь их общей победе и тому, что ему удалось спасти верных рыцарей короля. Этого капитана звали Жозеф де Менар, он служил в войске графа де Бове, в то время как Марк находился тогда в подчинении маршала Беренгара. Они провели вместе совсем немного времени, после чего, пообещав друг другу новую встречу, отправились к своим командирам. И с тех пор Марк не видел его. Он даже не знал, жив ли его спаситель. Впрочем, на войне это стало для него обычным делом: то его кто-то спасал, то он кого-то, но чувство благодарности к бравому капитану осталось в его душе навсегда.
Он вошёл в просторную нижнюю гостиную, высокий потолок которой терялся где-то в полумраке,
