пороге смерти я не вступил в контакт с силами, стоящими за этими книгами, они не работали!
Лавкрафт сделал паузу, положив руки на тёмную столешницу перед собой; суровая торжественность, которую я наблюдал раньше, на мгновение накрыла его, как саван. Затем, в мгновение ока, он поднялся и многозначительно ухмыльнулся.
— Но теперь они работают, — прошептал он. — Теперь они работают!
Я сидел, как нечто, высеченное из камня, безуспешно нащупывая в сумбурном водовороте своих мыслей что-нибудь твёрдое, за что можно было бы уцепиться. Затем я услышал тихий осторожный стук в дверь библиотеки и подскочил, словно пушка выстрелила возле моего уха.
— Это, должно быть, Смит, — пробормотал Лавкрафт, затем крикнул: — Входите, Кларкаш-Тон.
Дверь открылась, и в комнату бесшумно проскользнул Смит. Он заинтересованно оглядел меня, а затем повернулся к Лавкрафту.
— По изумлённому выражению лица нашего юного друга я вижу, что его посвящение идёт быстрыми темпами, — заключил он. Затем Смит повернулся ко мне, продолжая изучать меня доброжелательным, но проницательным взглядом. — Не будьте слишком строгими к себе, Эдвардиус, всё это очень трудно понять. Мне тоже было трудно, когда Г.Ф.Л. попытался объяснить мне положение дел после того, как он произнёс над моими сущностными солями формулу Боррелия и вернул меня в этот симулякр моего оживлённого «я». И вам повезло в том, что, когда вы, наконец, осознаете красочные последствия этой ситуации, вы сможете утешить себя тем, что вы не являетесь одним из тех, кто несёт ответственность за её возникновение. По крайней мере, в отличие от Говарда и меня, вы не принимали участия в освобождении этих монстров.
Лавкрафт выпрямился в кресле, тихо фыркнул и посмотрел на Смита с тихим неодобрением.
— Монстры, Кларкаш-Тон? — спросил он. — Звучит как будто осуждающе.
— Монстры, — отчётливо сказал Смит, мрачно улыбнувшись Лавкрафту, затем повернулся ко мне, всё ещё улыбаясь. — Говард никогда не медлит с намёком на то, что я космический ксенофоб.
— Я не намекаю, — твёрдо сказал Лавкрафт. — Я просто констатирую факт. Эти существа никоим образом не враждебны по отношению к жизни на нашей планете — я всё время говорил об этом в своих рассказах, и это оказалось правдой — они просто равнодушны к нам.
Смит посмотрел на своего старого друга и вздохнул.
— Когда вы, наконец, посмотрите правде в глаза, Говард? Существа, которых мы выпустили на свободу, — монстры. Они были монстрами в том аду, из которого пришли, они являются монстрами здесь, на Земле, и они будут монстрами, куда бы они ни отправились дальше. Мне повезло в том, что я достаточно равнодушен к своим собратьям, мужчинам и женщинам, и я не беспокоюсь о том, какой ужас мы призвали на человечество. Пожалуйста, не воспринимайте моё мнение как моральное неодобрение. Меня беспокоит не безусловное господство этих монстров над нами и уничтожение людей, а смущение от того, что мой вклад в это дело окажется всего лишь случайным результатом личной неумелости и невежества. Я бы предпочёл намеренно обречь свою несчастную расу на гибель.
Лавкрафт скривился от отвращения, отмахнулся от комментариев Смита усталым жестом, указывающим, что он делал это и раньше, а затем посмотрел на меня через стол с видом человека, которому внезапно пришла в голову очень хорошая идея.
— Поскольку дела идут так хорошо, и вы проявили такую замечательную способность к расширению сознания, Эдвардиус, — сказал Лавкрафт, — я знаю, как развеять любые страхи и мучительные сомнения, которые, возможно, пробудили в вас унылые речи Кларкаш-Тона относительно этих вторженцев в наш мир. Всё очень просто, я могу представить вам одного из них лично, чтобы вы могли поговорить с ним, а затем решить, считаете ли вы его монстром или нет. Кроме того, если вы хотите помогать нам в нашей работе, важно выяснить, считают ли они вас подходящим для этого или нет. Дело рискованное. Вы готовы к этому?
Я уставился на Лавкрафта, разинув рот, моя голова закружилась от такой неожиданности.
— Вы намекаете на то, что призовёте одного из этих существ? — ахнул я.
— Я постоянно этим занимаюсь, — небрежно ответил Лавкрафт. — Нет ничего проще, как только вы освоитесь.
Смит пошевелился, и я увидел, что выражение его лица стало ещё более ироничным, чем обычно.
— Полагаю, вам стоит объяснить Эдвардиусу, как вам удаётся так часто призывать своих приятелей, — сказал он.
Лавкрафт взглянул на Смита, слегка нахмурившись, затем пожал плечами и повернулся ко мне.
— Как знаток наших литературных трудов, — холодно сказал Лавкрафт, — вы, конечно, знаете, что Кларкаш-Тон всегда любил иронию. Дело в том, что для того, чтобы продолжать жить здесь в роскоши, к которой мы привыкли, необходимо время от времени приносить небольшую жертву. Человеческую жертву, если быть точным. Имейте в виду, мы всегда тщательно отбирали людей. Их исчезновение не должно остаться без внимания публики, или их смерть должна быть воспринята с благодарностью. Высокомерные или тупые литературные критики, например, или некоторые из тех, кто несёт ответственность за грубые пародии на мои сочинения.
— И на мои, — добавил Смит с мрачной улыбкой. — Но, несмотря на наши добрые намерения, вы должны понимать, что если вы позволите Говарду познакомить вас с этими существами, вы рискуете сами стать их жертвой, если что-то пойдёт не так. Я не уверен, что эти монстры могут отличить плохого критика от хорошего писателя.
Лавкрафт поднялся с кресла.
— То, что говорит Кларкаш-Тон, совершенно верно, Эдвардиус, — сказал он. — В этой встрече будет и риск. Но, в отличие от него, я могу с энтузиазмом порекомендовать вам рискнуть и отправиться в это приключение. Если бы в годы моей молодости кто-то пригласил бы меня на такую встречу, я бы с радостью отдал всё, что угодно. Итак, Эдвардиус, вы в игре? Может, сделаем это?
Я поколебался ещё мгновение, затем уверенно кивнул.
— Я бы никогда не простил себя, если бы упустил такую возможность, — сказал я.
Мы втроём вышли из библиотеки и направились по коридорам и лестницам. Лицо Смита выражало сомнения. Меня постоянно преследовало ощущение, что злодеи и монстры с картин следят за нами. Мы с Лавкрафтом остановились в гостиной, чтобы взять свои плащи и шляпы, так как на улице начал моросить мелкий, порывистый дождь. Смит остался в доме, а Лавкрафт повёл меня в лес. Мы пробирались между деревьями дольше, чем я считал возможным для такого маленького участка, каким казался этот уголок Провиденса, особенно когда я заметил, что эти деревья превратились из относительно молодых в древних гигантов со сморщенными листьями. Это выглядело совершенно невероятным для данной местности, и я повернулся к Лавкрафту в некотором недоумении.
— Вы
