Оказалось, пытаясь угадать, кто он такой, я был не так уж далек от истины — нет, не в смысле родственных отношений «Ллойд-Джорджа» с Людмилой Гулькевич, а в смысле его профессии.
Старик всю жизнь проплавал по морям и океанам, обошел чуть не весь мир, повидал множество известных и неизвестных портов всех пяти континентов, побывал в таких местах, которые обыкновенным людям кажутся существующими только в учебниках географии. Недавно Степан Саввич вышел в отставку, вызвал из Киева дочку с внучкой — зять, штурман дальнего плавания, погиб на транспорте, потопленном немецкой подлодкой в семнадцатом году.
Георгий Карлович последовал славинскому примеру, пригласил жену танцевать — они чуть раскачиваются почти на месте в медленном темпе блюза… А Степан Саввич рассказывает, точно сеть плетет, одну историю своей жизни за другой, смешная сменяет печальную, трогательная — смешную, и кажется, что старый капитан может вести свой рассказ бесконечно…
Верман с женой вернулись к столу, едва пригубили свои рюмки — я заметил, что Георгий Карлович почти не пьет, — и теперь тоже слушали капитана.
— Боже мой, — тоскливо сказала внезапно Евгения Андреевна, — боже мой, какая всюду пышная, яркая идет жизнь… А мы… — И тут же игриво спросила: — Степан Саввич, голубчик, вот вы всюду были, а скажите, где самые притягательные женщины? А? В Японии? В Мексике? Или, может быть, на севере, в Швеции?
Людмила вдруг пошевелилась — до того она сидела все время молча и недвижно, опустив ресницы, словно бы машинально забыв в пальцах полупустой бокал, и нельзя было понять, слушает ли она капитана, прислушивается ли к чему-то внутри себя, — пошевелилась, и в этом ее движении было скрытое неодобрение.
А капитан грустно переспросил:
— Женщины? Они всюду одинаковы, моя дорогая. А потому притягательнее всего они в России.
— О, вы делаете нам комплимент! — сказала Евгения Андреевна в нос. — Ну, а мужчины?
— И мужчины в России. Так что вам повезло, уважаемые дамы.
— Степан Саввич, — вмешалась Елена Викторовна, — вот вы рассказываете и все занятные, забавные истории. А ведь вам, наверное, пришлось пережить и страшное?
— Не без того, — согласился капитан, — да, знаете, человеческая душа так уж устроена, что все тяжкое прячет далеко, вглубь, чтоб добраться было трудно. А на верхних палубах хранит легкое, приятное. Вроде самозащиты это, что ли.
45. Адмиральская дочка
Вдруг я почувствовал на себе взгляд Люды. Она смотрела на меня пристально, словно о чем-то спрашивая и желая, чтобы я отгадал, о чем; ее длинные ресницы чуть вздрагивали, а глаза казались светлее.
— Людмила, может, и мы потанцуем? — спросил я, с удивлением чувствуя в своем голосе нежданную робость.
Она едва заметно и молча кивнула головой, нет, даже не головой, а только ресницы ее дрогнули, и, не отрывая от меня взгляда, поднесла бокал к губам и медленно выпила его до дна.
Я ощутил вдруг злую и глухую враждебность к ней, ко всему ее неясному мне облику и в это самое мгновение впервые понял, что мне чем-то нравится эта странная девушка. Я сделал вид, что мне занятно смотреть на танцующих. И оказалось, что это и впрямь было небезынтересно.
Георгий Карлович и Курнатова-Боржик перестали топтаться на месте в углу комнаты, они присели на тахту и продолжали негромкий разговор. О чем же они беседуют, обособившись от компании? Тут Евгения Андреевна и юрисконсульт снова поднялись, но не для танца. Они вышли из комнаты в прихожую и притворили за собой дверь… Странно! По меньшей мере странно!
Вскоре дверь снова распахнулась, впуская обратно в комнату Георгия Карловича и Евгению Андреевну. Верман, оживленный, сел возле жены, приобняв ее за плечо, а слева от меня оказалась хозяйка дома.
— Алексей Алексеич, — капризно сказала она, — ну что вы сиднем сидите весь вечер! Неужели прав Леонид Борисович, что вы не от мира сего? Разве можно так! Это в конце концов нелюбезно! Нельзя же Георгия Карловича заставлять танцевать со всеми дамами.
— Потанцуйте, потанцуйте с Евгенией, — безапелляционно приказала мне Елена Викторовна Верман, — если она не вытанцует норму, ни за что не уснет.
О, эта дама привыкла приказывать! И, видимо, в этом кругу ее слушались.
Что ж, ради пользы дела… Я подал Евгении Андреевне руку.
Нельзя было сказать, что танец с мадам Курнатовой-Боржик мог доставить большое удовольствие. По крайней мере мне. Но я был бы готов на куда большие жертвы, если б они хоть на шаг приблизили нас к решению загадки этой компании. В частности, ответили б на вопрос: о чем говорили моя партнерша и юрисконсульт «Экспортхлеба» — человек, который встречался с Вольфом и который неожиданно для нас оказался центром этого общества?
Однако я слишком задумался — Евгения Андреевна что-то мне сказала.
— Простите? — переспросил я.
— Нельзя быть таким невнимательным. — Мадам капризно надула губки. — Я говорю, что вы прелестно ведете.
— О, мерси! — отвечал я в том же светском духе.
С облегчением я вернулся на свое место и тут же снова ощутил Людмилин взгляд. Кой черт, подумал я, но, конечно, повернулся к ней. И тут понял, что она чуть улыбается — плазами и уголками приоткрытого рта.
— Давайте убежим, — вдруг прошептала она.
— Убежим? — Я не верил своим ушам. — Как-то неловко… А что мы скажем?..
— Ничего. Да и нужно ли? Просто встанем и уйдем.
— А… зачем? — совершенным дураком спросил я.
Людмила тихо и простодушно — другого слова не подберу — рассмеялась, взяла меня, безмолвного, за руку и, помахав всей компании, увела из дома. Вдогонку нам донесся голос Евгении Андреевны: «Алексей Алексеевич, не
