уроков! – предложил скучающий Мишка.
– А чего у нас потом? – поинтересовался Серый (это была ещё одна Серёжина кличка).
– Химия, лабораторка! – Мишка имел в виду лабораторную работу.
Этот предмет вела одинокая женщина, потерявшая в войну всю свою семью. Ей было далеко за пятьдесят, и она очень лояльно, с большой любовью относилась к детям, особенно к сорванцам, которые, по всей видимости, напоминали ей о её погибших сыновьях.
– Можно! – прикинул возможные осложнения Сема. – А куда пойдём?
– Сначала на речку, а потом к Полику, – Мишка говорил об их общем друге по фамилии Поликарпов, – на окрошку!
Володя Поликарпов и его семья жили в частном секторе недалеко от школы, на крутых склонах, ведущих к извилистой, изобиловавшей водяными воронками реке Капканке, куда школьные хулиганы частенько наведывались, срываясь с уроков.
Вовина бабушка, единственный родной ему в их семье человек (её дети погибли на войне, а двое других, уже взрослых её детей, были приёмными), никогда не ругала любимого внука за прогулы и всегда гостеприимно встречала, будто своих собственных детей, его друзей.
Полик учился в их классе, и уговаривать его сбежать с уроков долго не пришлось, тем более что на дворе уже жарко и призывно светило майское солнце!
– Только сначала заскочим к бабуле, – уточнил предстоящий маршрут Володька, – пожрём, а потом – на речку!
Никто из друзей сильно не возражал.
На перемене, когда они собирались покинуть класс, наскоро запихав в портфели учебники и тетрадки, к ним присоединились ещё два их ближайших товарища – Саша Мирошников и Коля Прохоров.
Из всех ребят только Саня не умел плавать. Он панически боялся воды, и поэтому ему всегда поручали сторожить на берегу вещи купающихся друзей.
Через полчаса прогульщики с аппетитом хлебали окрошку, сидя за столом в саду, где буйным радостным цветом дурманили голову многочисленные вишни, закрывая своими белоснежными шапками лазурное солнечное небо.
– Ешьте, ребятки, я вам ещё добавочки принесу! – угощала детей Валентина Егоровна, Вовкина бабушка.
– Ой, мы уже больше не можем! – взмолился внук, оголяя из-под майки округлившийся животик.
– А куда ж вы теперь? – спросила, обращаясь к мальчишкам, старая женщина.
– На речку пойдём! – один за всех ответил внук.
– Ой, ну вы там поосторожнее, на воде-то! – забеспокоилась Валентина Егоровна. – Сколько людей тонет!
– Ладно, бабуль, ты не беспокойся! Мы разок искупаемся – и домой! – пообещал Полик.
* * *
Через несколько минут ватага друзей шумно скатилась с крутого косогора, приближаясь к речке.
Собственно говоря, по крутому спуску к воде вела длинная деревянная лестница, которая заканчивалась метрах в ста – ста пяти десяти от белокаменного храма стоявшего у самой реки на высоком пригорке. Но ребята редко пользовались этим способом организованного передвижения. Намного веселее было нестись по горке, рискуя в любой момент сорваться с неё, переломав себе руки и ноги, но никто из мальчишек об этом не думал.
Друзья обычно переплывали неширокую, но вихлястую, с бурным течением и водоворотами речку. А затем, немного отдышавшись на другом берегу, возвращались назад и обсыхали под солнцем, прежде чем вновь облачиться в свою одежду.
На противоположном берегу, представлявшем из себя обширный заливной луг, жилья не было вовсе. Здесь по всему периметру береговой полосы, тянувшейся до самого Чернавского моста (самого широкого места на реке), находившегося на расстоянии в несколько километров от Капканки, были устроены тарзанки, или топтушки, как их ещё называли, представлявшие из себя утоптанные площадки для ныряния в воду с берега.
Иногда молодые люди устраивали соревнования по количеству прыжков в воду, в которых наши школьники принимали самое активное участие.
Были и деревянные вышки на три, пять и более метров в высоту. Но с них прыгали ребята постарше, и, как правило, на кону стояла бутылка портвейна.
Мальчишки, торопливо сбросив с себя одежду (портфели они предусмотрительно оставили под присмотром Вовиной бабушки), устремились к воде. Они уже хлюпали босыми ногами по илистому берегу реки, когда их окликнул Мирошников:
– Ребята, я тоже хочу на тот берег! – взмолился приятель.
– Да ведь ты же плавать не умеешь! – удивились друзья.
– А вы меня перевезите!
– Как это?
– Я могу взять вас за спины, а вы плывите брассом!
Мишка и Вовка переглянулись: в принципе, в просьбе друга ничего особенного не было, но вот только не задушит ли он их от страха перед водной стихией?
– Ты вот что, Саня, – сказали они ему, входя вместе с другом в воду, – не дрейфь и не вздумай хвататься за шею, понял?
– Понял, понял! – храбрился Александр.
Но он тут же забыл о своём обещании, как только под ногами исчезла спасительная твердь. Судорожно, в панике утопающего, он сдавил руками шеи друзей, царапая ногтями их лица.
Бурная река вынесла троицу на самую середину, и, захлёбываясь, Мишка и Вовка стали, поочерёдно отдыхая, перебрасывать друг другу цеплявшегося за них Мирошникова, которого они, погружаясь в воду сами, старались всё время держать на поверхности.
В борьбе прошло минут пять-семь, пока наконец их третий друг, Николай, уже переплывший реку, догадался вплавь приблизиться к отчаянной группе и, постоянно поддёргивая Александра за руку, помог тем самым всем троим благополучно добраться до противоположного берега реки.
Совершенно не пострадавший в результате речной эпопеи Мирошников, быстро оправившись на берегу от недавнего ужаса, отправился пешком до Чернавского моста, чтобы вернуться на другой берег по суше и избежать возможных в перспективе водных приключений.
А вот Мишку и Вовку, здорово нахлебавшихся речной воды, долго выворачивало бабушкиной окрошкой.
Обо всём этом вспоминал сейчас Дронов, вернувшийся в отель. Он разглядывал три школьных окна своего класса на третьем этаже, открыв фрамугу, и размышлял о превратности своей судьбы: «Как же это могло так случиться, что именно меня, заядлого лодыря и хулигана, смертельно боявшегося точных наук, единственного из всего ближайшего окружения школьных друзей угораздило стать в жизни доктором физико-математических наук!»
Он решил, что сегодня будет спать с распахнутым окном, вы ходящим на фасад школы. И пусть она приснится ему и вернёт, хоть на время, его прежнюю жизнь, в которой было только хорошее и ни капли плохого!
* * *
Ночь прошла без сновидений. Дронов проснулся на удобной кровати с ортопедическим матрасом с чувством лёгкого разочарования: он почему-то решил, что этой ночью непременно увидит красочные сны своего счастливого и беззаботного детства. А вместо этого он просто выспался на удобном лежаке.
Прежде чем проследовать в ванную комнату, Михаил выглянул из окна, будто бы пытаясь удостовериться, что его школа всё так же на своём месте.
– Ну, привет! – поздоровался он с ней как с живым существом.
Дождь прекратился, светило
