Очень рад снова видеть вас при дворе.
Я обернулся. К нам рука об руку направлялись господин Олдерли и сэр Дензил Кроутон. Расцепив руки, они поклонились господину Уильямсону в ответ. Я тоже отвесил поклон, но оба взглянули на меня лишь мельком и не ответили на мое приветствие.
— Мы к герцогу Йоркскому, — сообщил сэр Дензил. Его высокий голос звучал устало. — Он лично приказал нам явиться. Но сейчас у герцога милорд Арлингтон.
Уильямсон поклонился еще раз: если его собеседникам была оказана такая высокая честь, им нужно выразить почтение.
— Герцог нуждается в вашей помощи, сэр? — обратился мой начальник к господину Олдерли.
— Да. Дело пустяковое, но срочное. Во всяком случае, для его королевского высочества.
— Пустяковое? — Сэр Дензил рассмеялся. — Пустяковое?! — Он понизил голос почти до шепота. — Сэр, немногие в этой галерее — да что там, во всей Англии! — назвали бы сумму в две тысячи четыреста фунтов пустяковой. А тех, кто способен выложить ее по первому требованию, и того меньше.
— Вы мне льстите, сэр, — улыбнулся господин Олдерли. — Речь идет не о наличных деньгах, а всего лишь о предоставленной в срочном порядке ссуде. Сущая мелочь.
— Ха! — воскликнул сэр Дензил. — Да чтоб меня! Если это мелочь, сэр, то я заразная голландская шлюха!
Я опустил взгляд на грязную циновку на полу. Разумеется, для этих джентльменов я столь незначительная персона, что при мне им незачем стесняться в выражениях. Как странно одалживать человеку деньги, которых у тебя нет! Эти люди расплачиваются друг с другом не золотом и серебром, а обещаниями и воздушными замками.
Три джентльмена медленно зашагали по галерее. Олдерли шел посередине. Поскольку меня никто не отпускал, я следовал за ними на расстоянии двух шагов от господина Уильямсона.
Вдруг сэр Дензил остановился:
— Смотрите.
Он указал на дверь с той стороны галереи, которая выходила на реку. Вход охраняли двое солдат. Один из них распахнул дверь перед джентльменом, пропуская его в располагавшиеся внутри покои.
Джентльмен остановился в дверях и окинул взглядом галерею. Это был пухлый мужчина средних лет в неброской одежде темных тонов. Я сразу узнал его по бородавке на подбородке.
— Значит, его хозяин наконец-то зашевелился, — произнес господин Уильямсон.
Сэр Дензил тихонько рассмеялся:
— Зашевелился, сэр? Вопрос в том, какая именно часть его тела зашевелилась.
Между тем за джентльменом закрылась дверь. В этот момент к нам через толпу направился слуга в королевской ливрее. Сэр Дензил и Олдерли повернулись к нему.
Слуга остановился перед ними и поклонился с важностью, на какую способна только придворная челядь:
— Его королевское высочество готов вас принять.
— Наконец-то, — проговорил господин Олдерли.
— Пойдемте вместе, — предложил господин Уильямсон. — Ведь это означает, что лорд Арлингтон тоже освободился.
И трое господ оставили меня ломать голову над тем, кто такой этот загадочный пухлый джентльмен с бородавкой на подбородке.
— Пожалуйста, сэр, — обратился я к слуге в ливрее, праздно бродившему по галерее. — Скажите, куда ведет эта дверь.
Слуга издал презрительный смешок: в Уайтхолле так смеются, когда находят чье-то невежество одновременно и возмутительным, и забавным.
— Неужели вы не знаете? Если вам приходится задавать подобные вопросы, при дворе вас вряд ли ожидают блестящие перспективы, — заметил слуга. — Эта дверь ведет в личные покои короля.
— Господин Марвуд!
Я остановился, не успев выйти через северные ворота Скотленд-Ярда на тянувшуюся за ними улицу. Взяв снабженные отметками и комментариями гранки «Газетт», я направлялся к печатнику господину Ньюкомбу.
Под внешней аркой укрывалась от дождя женщина. Я смотрел на нее против света и мог различить только высокую стройную тень. Лицо женщины было наполовину скрыто воротником плаща, из-за чего ее голос звучал приглушенно.
— Что, простите?
Женщина опустила воротник, открывая узкое лицо с тонкими губами.
— Кажется, я вас знаю, — произнес я. — Вы ведь горничная госпожи Олдерли?
— Да, сэр. Госпожа велела передать вам, что завтра она нанесет визит подруге в Сити, и, если после обеда вы будете свободны, госпожа просит вас прийти туда.
— Не знаете зачем?
— Об этом вам придется спросить у нее самой, сэр. Дом ее друзей в Колыбельном переулке стоит бок о бок со зданием, на котором висит вывеска с тремя звездами. Знаете, где Колыбельный переулок? Рядом с воротами Мургейт.
— Я думал, Колыбельный переулок сгорел.
— Только западная часть. Госпожа намерена там отобедать. Она пробудет у друзей, пока господин Олдерли не пришлет за ней карету.
— И когда же это будет?
— Вы должны встретиться с ней в три часа.
— Хорошо. Пожалуйста, скажите ей…
— Это конфиденциальная встреча, — перебила горничная. — Госпожа желает, чтобы вы никому о ней не рассказывали.
Печатник господин Ньюкомб встретил меня весьма приветливо: в последнее время он пребывал в добром расположении духа.
Ему посчастливилось. Среди других печатников Сити немногим удалось сохранить станки и найти новое помещение после Пожара, не говоря уже о том, чтобы и дальше получать от работы прибыль. Ньюкомб потерял львиную долю товара и часть личного имущества. Однако дела у него по-прежнему шли неплохо.
В конечном счете связи при дворе сослужили Ньюкомбу добрую службу, причем речь шла не только о поисках новой мастерской. Господин Уильямсон доверил печать «Газетт» именно ему: 600 экземпляров дважды в неделю. Постоянная гарантированная работа не только позволяла платить за аренду, но и вполне достойно кормила самого Ньюкомба и его семейство.
Когда я добрался до печатни, с моей шляпы капала вода, а единственный оставшийся плащ вымок насквозь. Я застал Ньюкомба в лавке — сама мастерская располагалась в задней части помещения. Это был открытый, пышущий здоровьем мужчина, едва достигший среднего возраста. Услышав щелчок щеколды, Ньюкомб вскинул голову:
— Рад вас видеть, сэр! — Ньюкомб подал знак своему подмастерью. — Возьми у господина Марвуда плащ и повесь его у кухонного очага. И шляпу тоже.
Я шагнул вперед и запустил руку во внутренний карман камзола:
— Я принес вам гранки.
Ньюкомб взял два листа и проглядел дополнения и исправления Уильямсона.
— Надеюсь, от бокальчика вина не откажетесь? Велю его подогреть, а то сегодня ужасная сырость.
Оставив лавку под присмотром подмастерья, Ньюкомб передал гранки наемному работнику и поднялся со мной наверх, в гостиную.
Госпожа Ньюкомб сама подавала нам вино. Стоило ей войти в комнату, и я сразу заметил, что она опять в положении. Я уже сбился со счета, сколько у Ньюкомбов детей, живых и покойных, по моим прикидкам, это была ее восьмая беременность.
— Вы
