Турок, уже терявший терпение, сухо ответствовал на сие: «И кто же будет тогда управлять его Империей? Нельзя, чтобы все государи отсутствовали в своих державах». Карл ответил на это лишь презрительной улыбкой. Он бросился на диван и, с возмущением и гневом глядя на визиря, протянул к нему ногу, шпора короля зацепилась за одеяние турка и разорвала оное. Затем Карл резко встал и с отчаянием в сердце ускакал обратно в Бендеры.
Граф Понятовский еще некоторое время оставался в шатре великого визиря, пытаясь более мягкими способами склонить его на большие требования к царю. Но наступило время молитвы, и турок, не отвечая ни единого слова, удалился.
КНИГА ШЕСТАЯ
Интриги в Оттоманской Порте. Карла принуждают к отъезду.
Он с сорока слугами защищается противу целой армии. Его пленение
Столь переменчивая Фортуна преследовала Карла и в самом наималейшем: маленький лагерь шведского короля под Бендерами со всеми его жилищами был затоплен водами Днестра. После сего шведы отъехали на несколько миль к селению Варница, и, словно бы по тайному предчувствию будущих событий, король велел построить там большой каменный дом, где можно было в случае нападения несколько часов выдерживать приступ. Противу своего обычая он даже обставил его с роскошью, дабы внушить туркам большее почтение.
На тот же манер было сооружено еще два дома, один для канцелярии, другой для королевского фаворита господина Гротгусена. Пока король занимался сим строительством, как будто решив навсегда остаться в Турции, великий визирь, опасавшийся интриг и жалоб с его стороны, отправил в Вену германского резидента при Порте с просьбой пропустить шведского короля через наследственные владения Австрийского Дома. По прошествии трех недель сей посланец возвратился с согласием Императорского Регентского Совета оказывать Карлу XII все подобающие почести и безопасно препроводить его в Померанию.
К Совету в Вене пришлось обращаться по той причине, что тогда германский император Карл, преемник Иосифа I, находился в Испании, где оспаривал корону у Филиппа V. Пока происходили сии переговоры, великий визирь отправил к королю трех пашей с уведомлением о настоятельной необходимости для него покинуть пределы Турецкой Империи.
Карл, уже знавший о сем повелении, с самого начала объявил им, буде осмелятся они предложить ему хоть что-нибудь противу его чести и не окажут подобающего почтения, он без промедления велит повесить всех троих. Салоникский паша в наипочтительнейших выражениях передал королю привезенное повеление. Карл прервал аудиенцию, не удостоив их даже ответом. Оставшийся с тремя посланцами канцлер Мюллерн кратко изъяснил им отказ своего государя, что, впрочем, они и так уразумели по его молчанию.
Тем не менее великий визирь не унимался. Он приказал Измаилу-паше, новому бендерскому сераскеру, пригрозить королю гневом султана, ежели он не согласится уехать без малейшего промедления. Но сераскер сей был нрава мягкого и уступчивого, благодаря чему привлек к себе благосклонность Карла и дружественность всех шведов. Король сказал ему, что не уедет до тех пор, пока Ахмед не исполнит двух условий: не накажет своего великого визиря и не даст ему сто тысяч войска для возвращения в Польшу.
Великий визирь понимал, что Карл остается в Турции, дабы погубить его в глазах султана, и посему озаботился поставить охрану на всех дорогах из Бендер в Константинополь, чтобы перехватывать королевские письма. Более того, он лишил Карла огромного содержания в пятьсот экю на день и всей той провизии, каковая потребна для изобильного и роскошного двора.
Когда король узнал об этом, он призвал своего гофмейстера и приказал ему: «До сего дня вы сервировали два стола, отныне их должно быть четыре».
Свита Карла привыкла к тому, что для него не бывает неисполнимых приказов, однако же теперь у них не было ни провизии, ни денег. Пришлось занимать из двадцати, тридцати и даже сорока процентов у офицеров, слуг и янычар, которые уже обогатились от щедрот короля. Голштинский и английский посланники, господа Фабрис и Джеффрис, их секретари и друзья отдали все, что имели. Король с обыкновенной своей надменностью и беззаботностью о завтрашнем дне жил сими даяниями, которых хватило лишь на недолгое время. Надобно было обмануть бдительность стражи и тайно послать кого-нибудь в Константинополь к европейским негоциантам за деньгами. Однако все они отказали в кредите королю, который, по всему вероятию, уже не смог бы отдать взятые деньги. Наконец, некий английский купец по имени Кук решился дать сорок тысяч экю, доставленные в лагерь короля, когда уже стала ощущаться крайняя нехватка во всем и не оставалось никакой надежды на улучшение.
Тем временем граф Понятовский написал реляцию о Прутской кампании, в коей обвинял великого визиря в трусости и предательстве. Доставить сию реляцию султану взялся один старый янычар, оскорбленный слабостью визиря, а еще более подкупленный полученными подарками.
Через несколько дней Понятовский уехал к Оттоманской Порте, дабы интриговать там по своему обыкновению противу великого визиря.
Все обстоятельства для сего были благоприятны: царь, освободившись, не спешил выполнять свои обязательства; ключи от Азова задерживались; сам великий визирь, ответственный за сие, не осмеливался предстать перед султаном.
В то время сераль более чем когда-либо кишел интригами и партиями. Все те происки, столь обыкновенные при всех дворах и завершающиеся у нас в Европе отставкой какого-нибудь министра или, в крайнем случае, ссылкой, в Константинополе стоят нескольких отрубленных голов. Своей жизнию поплатились и прежний визирь Чорлулу, и помощник Балтаджи Мехмеда Осман-ага, главный виновник Прутского мира, хотя и получивший после сего важное место в Порте. Среди сокровищ Османа нашли кольцо царицы и двадцать тысяч золотых в саксонской и московитской монете. Сие послужило явным доказательством того, что только деньги спасли царя от низвержения в пропасть и погубили Карла XII. Великий визирь был сослан на остров Лемнос, где и умер через три года. Султан не отобрал у него имущество даже после смерти, хотя он не был богат, благодаря чему и оставил по себе достойную память. Преемником Балтаджи Мехмеда стал Юсуф, то есть Иосиф, жизнь которого была столь же необычной, как и у всех его предшественников. Родившийся на границах Московии, он шестилетним был захвачен турками вместе с семейством своим и продан одному янычару. Долгое время он прислуживал в серале, но в конце концов из раба превратился во вторую персону Империи, хотя там это всего лишь тень истинного министра. Али Кумурджи, еще будучи селиктаром[82], возвысил Юсуфа на сей скользкий пост в ожидании того, чтобы занять его самому. И Юсуф, оставаясь его креатурой, не имел никаких иных дел, как только прикладывать печать в соответствии с желаниями фаворита. При новом визире политика оттоманского двора сразу же и полностью переменилась: с царскими посланниками, кои, сохраняя свой статус, оставались заложниками, стали обращаться лучше прежнего. Великий визирь конфирмовал вместе с ними Прутский договор. Но более всего Карла XII уязвляло то, что ставшие известными ему тайные связи Порты с царем происходили через английского и голландского посланников.
