– Я надеюсь, mia, что вы действительно любите этого мужчину, – тихо сказал Ник. – И надеюсь, что он вас тоже любит. Нет ничего более жестокого в этом мире, чем брак, на который вынуждают обстоятельства. Я говорю вам это, исходя из собственного горького опыта, и, если сейчас вы отворачиваетесь от меня, как от самого дьявола, вините в этом мою юношескую глупость. Я считал, что любовь может прийти с годами. Любовь – это либо пламя в сердце, либо камень в душе, и мы сами сооружаем погребальный костер из наших иллюзий и разбитых мечтаний, когда мы попираем ее. – Он вдруг схватил Деллу за плечи и, приподняв ее подбородок, посмотрел в ее заплаканные, взволнованные глаза. – Вы выходите замуж за Марша Грэхема потому, что вы любите его? Или же вы станете его невестой, чтобы оплатить долг?
– Я люблю его, люблю! – с вызовом вскричала она. – За все те годы, что я знаю его, он никогда не причинил мне боль, в отличие от вас. Он никогда так не разговаривал со мной. Он всегда обращался со мной по-доброму, а я надеюсь скоро выйти за него замуж – очень скоро.
– Хорошо, – сказал Ник. Он отпустил ее и взял в руки лампу. – Пойдемте, мы будем спать в холле, поэтому больше нет необходимости поддерживать здесь огонь.
Делла слышала его голос как будто издалека. Она была как во сне, когда наклонилась, чтобы взять пиджак, упавший с ее плеч. Она начала дрожать, так как огонь погас и в кухне стало очень холодно. Ник подхватил деревянный ящик, и она направилась за ним по коридору, ведущему в холл. Их тени слились в свете лампы, но между ними уже пролегли сотни миль. «Хорошо», – сказал он. Жребий был брошен, карты открыты, и его слова уже нельзя было вернуть назад.
Разбивая ящик, Ник произвел достаточно шума, чтобы разбудить привидения. Казалось, он прекрасно знаком с этими тяжелыми скамьями-ларцами, которые украшали старинные холлы итальянских вилл. После того как он сбросил подушки, на пол, он открыл крышку скамьи, под которой находилось просторное пустое пространство.
– Такая же скамья-ларец была во дворце бабушки. – Его голос и манеры были такими же сардоническими, как при их первой встрече. – Анджело и я часто прятались внутри – это была наша fortezza[29], место отдыха разбойников, тайник, где мы прятали наши сомнительные находки. А этот ларец забит старыми газетами и журналами.
Когда он достал из ларца кипу газет, несколько пауков пробежали по его рукаву, и Делла отвернулась, невольно вздрогнув. Обычно она совсем не боялась ни пауков, ни теней, ни скрипа окон под дождем. Но сегодня… сегодня она находилась в незнакомом заброшенном доме, а мужчина, который делил с ней кров, был так же непредсказуем, как и итальянская погода.
Она всегда думала, что итальянский климат такой же мягкий, как оливковое масло. Но Италия была не только курортом… это была земля, на которой жили, любили и страдали люди. Это была страна Ника, и, когда Делла смотрела, как он, скомкав бумагу, разводит крохотный огонь в необъятном камине, она всем сердцем надеялась, что он останется в Италии и начнет новую жизнь.
– Ну вот! – вскричал Ник, когда огонь разгорелся. – Это на время согреет воздух.
Он вернулся к ларцу и вытащил несколько журналов, затем подошел к тому месту, куда Делла зашвырнула куклу, и, подняв ее, засунул ее в ларец.
– Эти журналы послужат нам топливом, когда закончатся дрова, – сказал он.
Выбив пыль из подушек, он положил их на прежнее место.
– Идите, Делла, устраивайтесь поуютнее и попробуйте уснуть. – Он отодвинул манжету и посмотрел на часы. – Корабль тронулся в путь, и я советую вам забыть о тех людях, которые, возможно, начнут сплетничать. Они не знают, что мы вместе.
– Камилла знает, – напомнила Делла.
– Ну и что? – Он пожал плечами и вытер руки о брюки, которые были такими безупречными, когда они сошли с корабля.
– Она была… вашей подругой. – Делла протянула руки к камину, пытаясь согреться.
– Пожалуйста, не надо такой паузы перед словом «подруга», – твердо проговорил Ник. – У меня были свои причины, чтобы подружиться с Камиллой. Когда за ней ухаживали и восхищались ею, как она того желала, она становилась добрее к этой светловолосой девчушке, которой явно будет лучше со своим дедушкой в Италии. Я понял, что он не итальянец, но он давным-давно сделал мою страну своим домом. Да, Хани будет хорошо с ним, а ее мать может спокойно заняться поисками мужа, которого она так хочет.
– Так это из-за Хани? – Делла немного повернула голову, чтобы взглянуть на него, и ее медово-золотистые волосы взметнулись вокруг тонкого профиля, заблестев в свете огня.
– Неужели вы поверили, что я хочу быть пойманным в ловушку этой авантюристкой? – протянул он, засунув руки в карманы, с язвительной улыбкой на лице. – Да, как же вас от всего оберегали, Долли Нив. Должно быть, впервые в жизни вы встречаете такого человека, как я… ах да, я так отчетливо припоминаю ваши первые минуты на корабле, когда вы стояли в своей изысканной норке и уронили на палубу орхидею. Если бы это сделала другая женщина, не с такими большими растерянными глазами, я бы подумал, что это вызов, и более оригинальный, чем обычно, когда роняют носовой платок. Вы знаете, о чем я подумал?
– Нет – и не надо мне говорить!
– Я полагаю, что должен это сделать, так как я не хочу исчезать из вашей жизни, оставляя за собой репутацию отъявленного негодяя. Я посмотрел на вас и подумал: «Как она прекрасна, и с какой радостью я бы подпалил ей крылья, если бы не было так очевидно, что она только что из кокона!» Я сам удивляюсь, что вел себя так по-ангельски и возвращаю вас вашему жениху без клейма, выжженного на ваших золотистых крыльях.
– Вы, похоже, не сомневаетесь в том, что я позволю вам опалить мои… мои крылья. – Делла чуть-чуть наклонила голову, чтобы волосы закрыли ее глаза.
– Между нами были такие мгновения – я ведь не мальчик, Делла! А теперь я предлагаю вам лечь и отдохнуть, вместо того чтобы сидеть около камина.
– А что вы будете делать, Ник? – Она встала и откинула волосы со лба. – Мы оба должны отдохнуть. Вы же не можете лежать на грязном полу!
– Я и не собирался. – Его глаза не отрывались от ее глаз. – А теперь поймите меня правильно, дитя, так как в этот момент я веду себя как чуткий Робинзон, который несет ответственность за эту историю – ах, простите, «история» – не совсем правильное слово! Но я хотел сказать, что нам придется разделить эту скамью и согревать друг друга, – это необходимо, Делла, и не надо смотреть на меня так, будто у меня на уме что-то еще, помимо вашего благоденствия. Ну так что же, мы будем разумны?
– Кажется… у меня нет выбора, – ответила она. – Вы совсем замерзнете в вашей рубашке, и я не хочу эгоистично заграбастать всю скамью…
– Значит, решено. – На его губах промелькнула улыбка. – Я думаю, что где-то наверху есть gabinetto[30], поэтому я посвечу вам, а вы сможете привести себя в порядок перед сном. Пойдемте!
