— Слава богу, вы не на дежурстве! — обрадоваласья, представившись. — Мне срочно нужна ваша помощь!
— Сначала говорите — не лезь, а потом зовете напомощь, — обиженно сказал участковый. — Я не хочу, чтобы пострадаламоя карьера.
— Ну какая у вас карьера? — разозлилась я. —Недоразумение одно.
— Чего вы от меня хотите?
— Чтобы вы вместе со мной проверили одно помещение.
— Отлично! — усмехнулся Копейкин. — Что будемискать?
— Пропавшую женщину.
— Что, пленница сбежала?
— Послушайте, Алексей Михайлович, — я перешла вболее жалостливый регистр. — Тут темно и ужасно страшно. Вокруг шляются подозрительныеличности… Я бы вам все объяснила на месте.
Копейкин некоторое время напряженно сопел в трубку, потомспросил:
— А где вы находитесь?
Я подробно объяснила.
— Приеду, ждите, — буркнул он и положил трубку.
Я с облегчением вывалилась из будки, добежала до машины,завела двигатель и принялась медленно кататься по улице. Останавливаться втаком паршивом месте казалось мне верхом бесшабашности.
Интересно, почему чин из ФСБ назначил Кате встречу в такомстранном месте? Может быть, дом только снаружи кажется нежилым, а внутри онотремонтирован и обставлен? Возможно, это одна из явочных квартир разведчиков.Тогда мы с Копейкиным вляпаемся в историю. Нас могут поймать при попыткепроникнуть на чужую территорию. Вот это будет номер!
Однако полностью игнорировать то, что Катя так долго неподает о себе вестей, было невозможно. Попади я в подобную передрягу, мне бы нехотелось думать, что девочки сидят сложа руки и не пытаются меня спасти.
А может, Шлыков гораздо коварнее, чем нам кажется? Знает ипро наш женский клуб, и про похищение, и про дачу с подвалом. Просто пока нервется освобождать свою жену, а подбирается к нам с какой-нибудь другойстороны. То, что от него нет никаких известий, настораживало больше всего. Однакокурьер вчера на Казанском вокзале появился, следовательно, никаких изменений взаранее определенном графике не наблюдалось. Не для того ли, чтобы усыпить нашубдительность?
Копейкин приехал на старом «Москвиче». Увидев меня в«Опеле», он присвистнул.
— Чья тачка? — спросил он.
— Моя. Только прав у меня нет, — сразу призналасья.
— С какой стороны ни посмотри, Марина Александровна, вычестному менту не компания.
— Я ведь вас не на вечеринку позвала, —рассердилась я.
— Но и я не в служебное время приехал, — парировалон.
— Могу оплатить вам ваше время. Считайте, что этокоммерческий вызов. Ночная халтура.
Копейкин уничтожающе посмотрел на меня:
— Я участвую в вашем заговоре. Скрываю то, что выукрали чью-то жену. И денег от вас брать не намерен. А то получится, что выменя подкупили.
— Ладно, не то сейчас время, чтобы препираться. Яужасно благодарна, что вы приехали. И если немножко нагрубила, то толькопотому, что волнуюсь. Вы помните Катю?
— Такая пожилая, красивая?
— Пожилая! — возмутилась я. — Тоже мне,мальчик нашелся!
Недовольные друг другом, мы расселись по машинам и подъехалипоближе к нужному дому.
— Кажется, там никого нет, — заметил Копейкин,выходя из машины.
Одет он был в джинсы, кроссовки и тонкий хлопчатобумажныйсвитер. На моей внешности нервные сборы сказались гораздо сильнее: я наделавыходной костюм, состоящий из короткой юбки и пиджака, а к нему — простые срезиновыми вставками спортивные тапочки на танкетке.
— Пойдемте внутрь, — шепотом сказала я. — Уменя есть фонарик.
— Как же, я помню, — буркнул Копейкин,непроизвольно потирая лоб.
Мы подошли к дому. В свете фонарика, которым я водила передсобой, было заметно, что входная дверь подъезда перекошена, а петли, на которыхона держится, основательно заржавели.
Копейкин достал из кармана носовой платок и взялся им заручку.
— Ничего не трогайте, — понизив голос, предупредилон.
Дверь противно заскрипела и открылась. Из темноты на насдохнуло затхлостью. Запах гнилого дерева перемешивался с запахами бетона ипыли.
— Осторожнее. Возможно, здесь даже перекрытий нет.
Мои надежды на то, что дом внутри оборудован для явочныхвстреч, не оправдались. Он был практически разрушен, остались лишь обветшалыестены.
— Вряд ли вашей подруге назначили здесь встречу, —сказал Копейкин чуть громче, чем раньше.
Наверное, ему тоже было не по себе.
— У вас есть оружие? — спросила я, прижимаясь кнему.
Мне стало так страшно, что хотелось вцепиться в рукавучасткового двумя руками. Вместо того чтобы ответить, он отобрал у меня фонарики сказал:
— Надо все осмотреть. Или, может быть, дождемся утра?
— Нет, раз уж мы приехали; и даже вошли, давайтедействовать.
По сантиметру продвигаясь вперед, мы ступали с невероятнойосторожностью. Я подозревала, что здесь водятся крысы. Если бы какая-нибудьпопалась мне под ноги, окрестности огласил бы леденящий душу вопль. Однакокрысы благоразумно попрятались.
— Пусто, — произнес Копейкин. В его голосесквозило облегчение. — Ваша подруга не могла с адресом напутать?
— Нет, — я энергично покачала головой. —Только не Катя. Она очень ответственная.
Луч фонарика медленно скользнул по сложенным у стеныбетонным блокам, проплыл по смятым мешкам из-под цемента, потом внезапнометнулся назад.
— Что это? — хриплым голосом спросил Копейкин.
— Где? — Я изо всех сил старалась не поддаватьсяпанике.
— Вон видите?
Он направил луч на бетонные блоки, я с замиранием сердцапосмотрела на них, но ничего подозрительного не заметила.
— Господи, помилуй! — пробормотал между темКопейкин, хватая меня за руку. — Там женская туфелька.
И тогда я тоже увидела ее. Это была красная узконосаятуфелька с круглой кокетливой пряжкой на боку, она валялась кверху шпилькой инаводила на нехорошие мысли.
— Ваша подруга носит такие туфли? тут же спросилКопейкин.
С места он, однако, не двинулся, продолжая издалиразглядывать свою находку.
— Не знаю.
— Ладно, тогда давайте подойдем поближе.
Мы тронулись в нужном направлении, держась за руки, какзаблудившиеся дети. Подойдя поближе, Копейкин наклонился, чтобы поднятьтуфельку. Луч фонарика скользнул по полу, и тут я увидела вторую туфельку… Онабыла на ноге у Кати. Я хотела закричать, но горло сдавил ужас, и я так сильносжала руку Копейкина, что он едва не подпрыгнул.
