Мун опустился на колени рядом с постелью:
— Прости, что мне пришлось уйти.
— Боси, я думала о тебе.
Он попытался подумать о ней, думающей о нем, и его захлестнула благодарность. Он наклонился и погладил ее по щеке.
— Боси, ты поранил руку.
— Пустяки, меня сшиб с ног лев. Он же и поцарапал.
— Ого, да ты не терял времени даром.
— Да, — согласился Мун. — Не терял.
— Бедный Боси.
Они глупо улыбнулись друг другу.
— Кстати, я тебе кое-что принес, — вспомнил он, сунув руку в карман.
Она обрадованно села:
— О, Боси, ну-ка показывай.
Мун тут же вспомнил свой день рожденья, где главным подарком оказался халат, хотя он ждал футбольный мячик.
— Я нашел ее тебе, — пролепетал он жалобно. — В парке, где ты упала.
Он отдал ей туфлю.
— О, Боси, спасибо. Как мило с твоей стороны.
— Прости.
— Нет, правда. Ты славный.
Он приник лицом к ее руке:
— Мы сможем пожениться, если ты беременна?
— Ну конечно, Боси.
— А как по-твоему, ты беременна? — заклинал он ее, пока она смотрела на него сияющим, измученным взором.
— Лучше пойди промой руку, Боси, а то подхватишь столбняк или еще что-нибудь. Как твоя нога, лучше?
— Мне вернуться?
— Конечно. Возвращайся позже. Я попытаюсь немного поспать.
Мун встал, и она проводила его улыбкой, но, перед тем как выпустить полог, он увидел, что она напряженно лежит, распахнув пустые глаза.
Он прохромал в ванную, снял пальто и пиджак, закрыл дверь. В обе ванны хлестала вода. Ванная еще хранила присутствие Лауры, горячее и напоенное ароматами воплощенной чувственности. Он швырнул одежду в угол и открыл горячий кран, чтобы налить раковину, но вода не потекла, пока он не закрыл краны в обеих ваннах.
Рукав рубашки порвался, на мышце красовалась глубокая царапина. Она затвердела и посинела по краям. Он осторожно промыл ее, а затем и порезы на руках. Уселся на бортик ближайшей ванны, чтобы снять туфли и единственный носок, развязал платок и галстук и расстегнул пояс. Всю левую ногу покрывала кровь, от горячей воды раны размякли и снова налились кровью. Он перевязал одну ногу платком, вторую — поясом, а руку, хотя и с меньшим успехом, — галстуком. Взяв туфли и носок, он замер у двери в спальню, а затем повернулся и постучал во вторую дверь, ведущую в гардеробную лорда Малквиста.
— Кто там? — услышал он голос Джейн.
— Я.
— Тогда входи.
Под окном на полосатом меховом диване Джейн и лорд Малквист сплелись в бесстрастном, почти скульптурном объятии Лаокооновой сложности. Джейн балансировала на копчике, заложив правую ногу за шею. Девятый граф стоял на коленях позади нее, протиснув правую руку ей под мышку и пригибая ей голову, а свободной рукой удерживал ее левую ногу на уровне плеча, явно помогая ей соединить ее с правой.
Им удалось добиться симметрии изгибов, и девятый граф высвободился, втиснув склоненную голову Джейн и ее укоротившееся тело в обрамление ног, загибавшихся от скрещенных лодыжек, менявших цвет от карамельного к кремовому там, где кончались чулки, и завершавшихся идеальным овалом, утвердившимся на лоскуте голубых кружев: непристойное пасхальное яйцо.
Яйцо перекатилось на бок.
— Привет, безумный бомбист. Мы делаем упражнения по йогурту. Фэлкон и я собираемся стать буддистами. Что у тебя с ногами?
— Милый мальчик! Входите же.
Мун вошел.
— Почему буддистами? — спросил он.
— Потому что, — ответила Джейн, — мы не хотим возвращаться. Объясните ему, Фэлкон.
Лорд Малквист — в одной рубашке, но, как всегда, элегантный — просматривал пачку конвертов, которую взял с туалетного столика.
— Что происходит? — спросил Мун общо, не надеясь на всеобъемлющий ответ.
— Видите ли, милый мальчик, это не так-то просто объяснить. По-видимому, суть в том, что реинкарнация — общий удел для всех, кроме нескольких избранных, ведущих настолько образцово-бесполезную жизнь, что им дозволено раствориться в нирване. Возможно, я не прав, но миссис Мун только что приняла третью созерцательную позу.
«А эти философы-китаезы те еще умники».
— Я хочу сказать, что вообще происходит?
— Вообще я собираюсь принять ванну. Миссис Мун также хочет принять ванну. Вы, если хотите, тоже можете принять ванну. Я бы перевязал эту руку. Весьма удачно, что вы пишете не ею. Вчерашний дневник у вас с собой? Быть может, прочтете его мне, пока я принимаю ванну… ах да, и еще сегодняшние письма. Буду вам признателен, если вы просмотрите их и сообщите мне, есть ли что-нибудь важное.
— Думаю, я уже достаточно насозерцалась, — сообщила Джейн.
Мун взял у него письма.
— Вы хотите сказать, что все продолжится, как прежде? — спросил он. — Будто ничего не произошло?
— Друг мой, секрет жизни в том и заключается, чтобы продолжать так, будто ничего не произошло.
(- Фэлкон, я больше не хочу созерцать.)
— А вдруг приключится какая-нибудь беда? — с надеждой спросил Мун.
На мгновение он поверил, что недавние перегибы обычно невозможного для него поведения были чем-то, происходящим в мире ежедневно, что можно объяснить, свести к банальности и забыть.
— Да, полагаю, бед не избежать, — ответил лорд Малквист. — Но бед всегда не избежать, и если их сравнить с истинными бедами — возьмем наугад: преследование тибетцев или бесконечный грохот врезающихся друг в друга автомашин, — то они покажутся не слишком значительными. И беды тибетцев — разумеется, если их сравнить с общим ужасом, пронизывающим историю человечества, — тоже не слишком значительны. — Он умолк. — К тому же это был не единственный чертов фламинго на свете. Что в письмах?
(- Дорогой, вы не?…)
— Мистер Мун?
Мун наконец шелохнулся. Он вскрыл письма. Их было четыре. Первое — от сапожника на Сент-Джеймс: он с весьма любезными извинениями и раболепной угодливостью скорее упоминал, чем требовал сумму в сорок три фунта семь шиллингов и четыре пенса, числящуюся в долгах уже три года. Второе и третье — от шляпных дел мастера и портного, расположенных в нескольких ярдах от сапожника, — отличались от первого лишь указанными суммами. («Сговор, милый мальчик. Это уголовное преступление».) Четвертое состояло из единственного листка, к которому были приклеены вырезанные из газет слова, слагающиеся в следующий текст:
зоЛото не ВернеТ к жизни и не КУпит Жизнь тебе ГряЗныЙ бесчеловечный ПО Донок АннакРониЗМ должен сгинуть И дать место новой ЭРЕ довоЛьно Пребывать под гНетом Я хочу чтоб тЫ ЗНАЛ ПОЧЕМУ ты умрешЬ
